Мои воспоминания - [22]

Господин Аланзье был человеком открытым и искренним.

— Что поделываешь? — спросил он. — Я давно ничего о тебе не слышал.

Добавлю к сказанному, что он никогда и слова со мной не сказал.

— Я вряд ли осмелился бы обсуждать свою работу с директором Оперы, — отвечал я.

— А если я сам захочу?

— Тогда я скажу, что у меня есть опера в пяти актах «Король Лахорский» на либретто Луи Галле.

— Приходи завтра к девяти часам ко мне на Вандомскую площадь, 18 и приноси рукопись.

Я побежал к Галле, чтобы предупредить его. Потом поехал в Фонтенбло сообщить жене две новости: одну — зримую в моей петлице, вторую — о больших надеждах, родившихся в тот день. На следующий день в девять часов я пришел на Вандомскую площадь. Галле уже ждал меня там. Аланзье жил в прекрасной квартире на третьем этаже особняка, стоящего на углу площади. Как только мы оказались у него, я начал чтение рукописи. Директор Оперы не останавливал меня, пока я не закончил все пять актов. Я совершенно охрип, а руки у меня отваливались от усталости.

Я сложил листы в старую кожаную папку, и мы с Галле собрались уже уходить, когда Аланзье вдруг сказал:

— Разве ты не оставишь мне ее для копирования?

Я ошеломленно взглянул на Галле.

— Разве вы собираетесь ставить мою оперу?

— Скоро увидишь.

Едва я возвратился в Париж в октябре и вновь обосновался в нашей квартире на улице Женераль-Фуа, с утренней почтой мне принесли бюллетень Оперы, где значилось: «Король. 2 часа. В фойе». Роли достались Жозефине де Решке (два ее брата, Жан и Эдуард, прославились позже), Саломону и Лассалю, для которого это была первая роль. Генеральной репетиции с публикой не было. Впрочем, тогда еще не вошло в обыкновение заполнять зрителями зал на репетиции, которую называли «костюмной», потом на той, что именуют «полковничьей», а после еще на генеральной.

Аланзье, несмотря на то, что опера снискала одобрение музыкантов на репетициях с оркестром, а также всего персонала театра, дал понять, что ставит в своем театре произведение дебютанта, а потому желает наблюдать все собственными глазами вплоть до первого представления. И тут я еще раз скажу, как благодарен этому необычайно доброму директору, который любил молодежь и оказывал ей содействие. Режиссура, декорации, костюмы были просто блестящие, исполнители — высочайшего уровня.

Премьера «Короля Лахорского», состоявшаяся 27 апреля 1877 года, стала одной из самых значительных вех в моей жизни. Помню, как утром 27 апреля Гюстав Флобер оставил служанке свою карточку со словами: «Мне жаль вас нынче утром, но вечером я буду завидовать вам». Хотя о встрече со мной он не попросил.

Не правда ли, как совершенны эти строки! В них — необычайная проницательность человека, написавшего «Саламбо» и бессмертный шедевр — «Госпожу Бовари». На следующее утро я получил от Шарля Гарнье, известного архитектора и крупного художника, такую записку: «Не знаю, возможно, сам зал придал блеска твоей музыке, но, черт возьми! — я отлично знаю, что не потерял из твоего творения ни одной ноты, и нахожу, что оно великолепно. Это истинная правда. Твой Карло»

Большой зал Оперы открылся за полтора года до премьеры, 5 января 1875 года, и критики посчитали своим долгом наброситься на акустику замечательного театра, построенного человеком, понимающим в своем деле более, нежели кто-то из знаменитых его современников. Верно и то, что длилось это недолго, позже, когда речь заходила о произведении столь высокого достоинства, лучше всего отражали суть красноречиво простые слова: «Какой прекрасный театр!» В зале, разумеется, ничего не меняли, но благоволение публики вернуло Шарлю Гарнье заслуженное уважение.

Глава 12 Итальянский театр

Представления «Короля Лахорского» следовали одно за другим, неизменно многолюдные и прекрасные. Так, во всяком случае, я слышал, поскольку в театр больше не ходил. Я оставил Париж, где, как я уже говорил, посвящал все время урокам, и возвратился в деревню работать над «Девой».

Именно тогда я узнал, что крупный итальянский издатель Джулио Рикорди, услыхавший «Короля Лахорского» в Опере, договорился с Артманом представить произведение в Италии. Это было невероятно, так как переводились на итальянский язык и ставились в Италии только произведения великих мастеров. И даже им приходилось порой ждать своей очереди очень долго, тогда как мне повезло, и представился случай сыграть там «Короля Лахорского» сразу же после первых его представлений. Первым оказал мне эту честь театр «Реджо» в Турине.

Вновь встретиться с Италией, познакомиться с ее театрами не только с фасада, проникнуть за кулисы — какое негаданное счастье! Все первые месяцы 1878 года жило во мне это предвкушение. В Италию мы с Артманом уехали 1 февраля 1878 года. Миланский «Ла Скала», неаполитанский «Сан-Карло», старинный «Аполло» в Риме, разрушенный и замененный по желанию публики на творение Констанци, «Пергола» во Флоренции и «Карло Феличе» в Генуе, «Ла Фениче» в Венеции, великолепный театр «Реджо», возвышающийся напротив дворца Регентши на площади Кастелло, один из самых уважаемых в Италии… Тогда, как и в наши дни, они соперничали за звание достойнейших театров страны классических искусств, которые неизменно находили там самый горячий прием.