Мои воспоминания - [11]

В Риме как раз завершался карнавал с его безумными вакхическими увеселениями. Не столь известный, как венецианский, он был все же не менее веселым. И проходил совсем в другом окружении, более величественном, но и менее для него приспособленном. Мы выехали на огромной повозке, построенной нашими архитекторами и украшенной скульпторами. Весь день напролет мы бросали цветы и конфетти прелестными римлянкам, которые отвечали нам очаровательными улыбками с балконов особняков на Корсо. Несомненно, перед мысленным взором Мишле, когда он сочинял свою блестящую поэтичную «Женщину» и следующую за ней «Любовь», должен был стоять, как в тот день предстал перед нами в реальности, образ такой редкой, поразительной, обольстительной красоты!

Как же изменился с тех пор Рим, где неизменно царило тогда непринужденное оживление! По той самой Корсо прогуливаются теперь отборные итальянские полки, а обрамляющие ее магазины принадлежат в большинстве своем немецким торговцам. О прогресс, вот они, твои блага!

Однажды директор сообщил нам, что Ипполит Фландрен, знаменитый глава религиозного направления в живописи XIX столетия, приехал в Рим накануне и изъявил желание пожать руки пансионерам. Я и не думал, что сорок шесть лет спустя мне придется вспомнить об этом визите в своей речи, которую я произносил как президент Института и Академии изящных искусств:

«На Пинчио, — сказал я, — прямо напротив Французской академии, бил небольшой фонтан в форме античной чаши, его изящные контуры ясно прорисовывались под сенью зеленеющего дуба. Именно здесь великий художник Ипполит Фландрен, возвратившийся в Рим после тридцати двух лет отсутствия, прежде чем войти в храм сложил персты и осенил себя крестным знамением».

Опечаленные искусства, которые он так прославил, облеклись в траур в тот самый момент, когда мы собирались официально поблагодарить его за посещение. Он жил на площади Испании, неподалеку от виллы Медичи, так он сам пожелал. В церкви святого Людовика Французского мы возложили на его гроб венок из веток лавра, собранных в саду виллы Медичи, который он так любил, когда был еще пансионером вместе со своим другом Амбруазом Тома, на который в зените славы приехал взглянуть в последний раз.

Несколько дней спустя Фальгьер, Шаплен и я выехали в Неаполь: в экипаже до Палестрины, пешком до Террачины, до самой границы Понтийских болот, затем снова экипажем до Неаполя.

Глава 6 Вилла Медичи

Какие незабываемые мгновения для молодых людей, переполненных восторгом при виде изысканной живописности деревень, которая сегодня совсем исчезла. Мы поселились в сельской гостинице. Я припоминаю, что ночью мной овладело тревожное чувство, что мой сосед по комнате устроил пожар в жалком домишке. Фальгьер тоже подумал об этом. Чистейшая галлюцинация! Это было всего лишь небо, усеянное сверкающими звездами, что виднелось сквозь дырявую крышу. Когда мы проезжали через лес в Субьяко, до нас донеслись мелодичные вздохи цампоньи (разновидности волынки) местного пастуха, и я тут же записал напев на клочке бумаги, позаимствованном у одного бенедиктинца в соседнем монастыре. Эти такты послужат первыми нотами «Марии Магдалины», священной драмы, о которой я думаю теперь. Я сохранил наброски, сделанные с меня Шапленом в те дни.

Мы поселились в Каса Комби, старом доме, выходящем на набережную Святой Лючии, как это делали с незапамятных времен все пансионеры, приезжавшие в Неаполь, здесь нам выделили комнаты на пятом этаже. Это была старинная постройка с розовой штукатуркой на фасаде, окна украшали лепные статуи, расписанные весьма умело, подобные тем, что мы видели по всей Италии, начиная от Вара.

В просторной комнате стояли три кровати. Что же касается туалетной комнаты и… прочего, то, в соответствии с местным обычаем, они помещались на балконе, куда мы вывешивали наши вещи на просушку. Чтобы путешествовать с большим комфортом, мы заказали в Риме три костюма из белой фланели в широкую голубую полоску.

Bisum teneatis, как говаривал поэт Гораций. Сдержите смех, дети мои. И послушайте для начала об этом забавном приключении.

Едва прибыв в Неаполь, мы сразу же привлекли самое пристальное внимание жандармов-карабинеров. Прохожие тоже смотрели на нас удивленно. Заинтригованные, мы спрашивали себя о причине. И быстро ее установили. Наша хозяйка Мариетта рассказала, что похожие костюмы носят неаполитанские каторжники. Хохот, вызванный этим открытием, побудил нас дополнить сходство. И мы заявились в кафе «Ройяль» на площади Святого Фердинанда, приволакивая правую ногу, как если бы она привыкла тащить на себе галерное ядро.

Первые дни в Неаполе мы провели в музее галереи Бурбонов. Самым чудесным открытием для нас стали руины Геркуланума, Помпей и соседней с ними Стабии, расположенные рядом, одни за другими. Здесь все поражало наше воображение. Какой восторг! Какие непередаваемые чувства!

Между прочим мы вспомнили и об обязательном восхождении на Везувий, клубы дыма над которым заметили издали. Возвратились мы оттуда, держа в руках сгоревшие туфли, с ногами, обернутыми во фланель, купленную в Торре дель Греко.