Мои воспоминания - [9]

Я порвал с традицией и поехал один по дороге в Геную, где должен был присоединиться к своим товарищам, сев в их экипаж — огромную повозку, запряженную пятеркой лошадей. Причиной тому было, во-первых, мое желание задержаться в Ницце, где был похоронен отец, а во-вторых, навестить матушку, которая жила тогда в Бордигере. Она занимала там небольшую виллу, приятно расположенную среди пальм над морем. Я провел у нее первый день года, совпавший с годовщиной отцовской смерти, и часы эти были наполнены умилением и нежными излияниями. Однако мне следовало с ней расстаться, поскольку мои веселые товарищи уже ждали меня на горной дороге, ведущей в Италию, и смех высушил мои слезы. Такова юность!

Около восьми часов вечера наш экипаж остановился в Лоано. Я признался, что был весел, как обычно. И это правда. Однако смутные мысли все же овладели мной, я чувствовал себя совершенно безоружным перед лицом жизни. Я предавался этим размышлениям, пожалуй, слишком рациональным, в то время как мимозы, лимонные деревья и цветущие мирты Италии струили вокруг меня волнующий аромат. Этот контраст пленил меня, вдыхавшего до сих пор лишь едкие запахи парижских предместий, дух вытоптанной травы, да парфюмерный (именно парфюмерный!) воздух театральных подмостков!

Два дня провели мы в Генуе, посетили там Кампо Санто, городское кладбище, считавшееся лучшим в Италии благодаря роскошным мраморным памятникам. Кто после этого станет отрицать, что самолюбие правит и после смерти?

Немного времени спустя я вижу себя шагающим утром по Соборной площади в Милане рядом с моим товарищем Шапленом, известным гравером, впоследствии моим коллегой по Институту. Мы обмениваемся восторженными впечатлениями о чудесном соборе из белого мрамора, воздвигнутом в честь Девы Марии ужасным кондотьером Джаном Галеаццо Висконти во искупление грехов его жизни. Как сказал Боссюэ, «тогда поистине вся земля оделась в белое», именно эти слова пришли мне на ум. Взволнованно созерцали мы «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи. Она висела в большом зале, служившем конюшней австрийским солдатам, для чего пришлось пробить широкую дверь — о ужас! Что за мерзость! — прямо в центральной секции фрески[5]. Этот шедевр постепенно исчезает. Настанет время, и он совсем исчезнет, однако десятиметровую стену, на которой он создан, не так легко перенести вручную, как «Джоконду».

Мы проехали через Верону и совершили обязательное паломничество к могиле Джульетты, которую любил Ромео. И кто скажет, что эта прогулка не волнует тайные чувства всех молодых людей, влюбленных в любовь! Потом были Виченца, Падуя, где, созерцая «Историю Христа» Джотто, я ощутил, что Мария-Магдалина когда-нибудь вторгнется в мою жизнь, и наконец — Венеция.

Венеция! Мне говорили, что все это происходит наяву, а я не верил, так ошеломило меня время, проведенное в этом единственном на свете, нереальном городе. Поскольку мы не Бедекеры, и пресловутого путеводителя, слишком дорогого, у нас не было, мы каким-то сверхъестественным наитием, без подсказок разыскивали венецианские чудеса. Мои товарищи восхищались картиной Пальма Веккио в церкви, названия которой им не удалось выяснить. И как возможно было найти ее среди девяти десятков церквей Венеции? Будучи один в гондоле, я сказал лодочнику, что направляюсь к Святому Захарии, но картины там не нашел и поехал к Святой Варваре, потом заставил его проследовать к другим святым. И снова разочарование. Так как ситуация раз за разом повторялась и грозила стать вечной, гондольер, смеясь, указал мне на церковь Всех святых и заметил язвительно: «Зайдите-ка туда, там вы точно найдете своего святого!»

Я побывал в Пизе и Флоренции, но об этом расскажу подробно чуть позже.

Приблизившись к границам понтификата, мы решили добавить несколько живописных штрихов к нашей дороге и вместо того, чтобы проехать традиционным путем, которым следовали все обладатели Римской премии, через Понте Молле, древнего свидетеля поражения Максенция и торжества христианства, сели на пароходик от Ливорно до Чивита-Веккья. Это был первый переезд, перенесенный мной удовлетворительно благодаря апельсинам, которые я все время держал во рту, выжимая из них сок.

Наконец мы прибыли в Рим по железной дороге, проложенной от Чивита-Веккья до Вечного города. Наступило как раз время ужина пансионеров, но его пришлось отложить, так как, завидя нас, устроили себе развлечение: выбежали навстречу нашему экипажу, подъезжавшему по Фламиниевой дороге. Прием оказался грубоват. Импровизированный ужин начался с подшучиваний над новоприбывшими (как они говорили, «ужасными новичками»). Как музыканта, меня заставили пройти с колокольчиком, возвещающим ужин, по всем аллеям сада вокруг виллы Медичи, уже погруженным в темноту. Не заметив поворота, я упал в фонтан. Колокольчик, естественно, смолк, и пансионеры, прислушивавшиеся к его звону, в восторге от своего розыгрыша, разразились долгим хохотом, когда он перестал звучать. Они все поняли и поспешили меня выловить.

Так я уплатил первую входную пошлину на виллу Медичи. Ночью следовало ожидать новых испытаний.