Мои Воспоминания. Часть 1 - [80]
«Видишь, дитя моё, - сказал он сердито, - как далеко заводят хасиды. В следующую субботу покажи это своему отцу, когда он будет сидеть за столом с хасидами – пусть он тебе объяснит».
В следующую субботу у отца собрались все хасиды, в гостях был ребе Шлойме-Ицль, умный хасид и богач. Сидели за большим столом, пили вино и говорили о хасидизме. Я встал из-за стола, взял дрожащими руками избицкую книгу «Воды Шилоаха», поднёс отцу, открыл нужную главу и попросил: «Отец, объясни мне смысл, я не понимаю».
Отец прочёл и несколько растерялся. Он был очень честным человеком, не умел крутить голову другому, тем более, собственному сыну. Хасидам очень хотелось узнать, в чём дело, и Шломо-Ицель, гость и очень хитрый еврей, понял по отцовскому лицу, что у него отнялся язык и что он не знает, что ответить своему сыну. Отец протянул ему книгу. Тот просмотрел и застучал ладонями по столу: «Правильно!» – и дал книгу другим хасидам. Все тут же закричали: «Правильно!» А когда я спросил, что именно правильно, мне объяснили, что когда я стану старше, то узнаю. Они во мне очень ошиблись. Я не мог ждать, пока стану старше, и это хлопанье по столу и крики: «правильно» о том, что мне казалось совершенно ложным, грубым и диким, оттолкнуло меня, хотя и безотчётно, от хасидизма.
И всё хасидское учение с того времени стало у меня поперёк души, и я не мог успокоиться. Я стал пересматривать для себя все их словечки, и всё мне стало казаться навыворот, странно, и я потянулся назад. Стал ходить домой к магиду. Там бывали все самые упорные противники хасидизма; сын его Моше-Аарон, большой илюй, был особенно пламенным их противником, регулярно против них выступая. В бытность пылким хасидом я всегда держался подальше от дома магида, от его сына, хоть были они самые образованные люди в городе – я не мог слушать, как они расправляются с хасидами и с их цадиками, вместе с Бааль-Шем Товом *(Исраэль бен-Элиэзер Бааль-Шем-Тов, 1700-1760, умер в Меджибоже, ныне Хмельницкая обл. на Украине - основоположник и вдохновитель хасидизма в Восточной Европе). Но теперь поделился с магидом и его сыном тайной – что больше не могу быть хасидом, что они правы, выступая против хасидизма. Я подружился с Мойше-Ароном, только что приехавшим из Минска, где в двадцатилетнем возрасте он стал главой ешивы. Когда он заболел, минский раввин, реб Гершон-Танхум, которого очень ценил франкфуртский барон Ротшильд *(Имеется в виду Аншел-Майер Ротшильд (1773-1855), близкий к ортодоксальным еврейским кругам в Германии), он поехал с ним во Франкфурт и представил его барону, проведшему в занятиях с ним несколько часов. Мойше-Арон ему понравился, и Ротшильд послал его на воды за свой счёт. Он его также послал назад в Каменец и дал ему с собой воду, чтобы пить. Доктора ему не разрешили заниматься, так как мозг его работал слишком напряжённо, что могло ему повредить. Мойше-Арон должен был гулять и пить воду.
Нуждаясь в людях, с которыми он мог гулять, он брал для этого меня, хоть я и был его лет на шесть-семь моложе. Как видно, я ему понравился. Он видел, что я изо всех сил стараюсь понять, найти истинный путь, и он много говорил со мною.
В то лето я продолжал сидеть у Ицхока-Ашера, а тот по-прежнему морщил лоб над Дополнениями, повышая своё благочестие, и отец мой ни о чём не беспокоился. У меня было время для всего, тем более, для прогулок часа по два с Мойше-Ароном. И тот показал мне все места в Талмуде, направленные против методов, используемых хасидами. Я также проводил много времени у Йоселе, сына богача, в занятиях философией и исследованиях, на час в день приходил к своему узколобому ребе, повторял с ним страницу Гемары с Добавлениями – и привет.
Как раз в это время реб Симха-Лейзер, отец Йоселе, стал получать «Ха-Маггид» *(«Вестник» - первый еженедельник на иврите, выходил в1856-1903 в Польше и в Российской империи), и мы регулярно читали газету. Через неё мы стали понемногу узнавать, что происходит в еврейском мире. В то время в «Маггиде» писали о всяких планах в отношении покупки колоний в Эрец-Исроэль *(Речь идёт об Обществе заселения Палестины, существовавшем в 1860-1864 во Франкфурте, планы которого обсуждались на страницах еженедельника), и кто-то там даже подсчитал, что с шестьюстами рублей можно в Палестине приобрести целую колонию. Меня это сильно поразило, и мы с Йоселе собрали в Каменце человек шестьдесят хозяев, готовых продать свои дома и поехать в Эрец-Исроэль. Среди них были евреи, способные сколотить сумму в три тысячи рублей.
Помню, как мы с Йоселе взяли несколько молодых рабочих и организовали палестинофильский кружок. Был среди них один пильщик брёвен, при этом – образованный еврей. Этот пильщик был особенно интересный человек: во-первых, ему было интересно наше увлечение философией и научными книгами; а во-вторых, он нас привлёк тем, что этот уже взрослый еврей с нами подружился, и помню, что много раз, находя ответ на вопрос, который задавал пильщик и с которым он перед этим к нам приставал – мы радостно к нему бежали. Найдя его стоящим над бревном, распиливая его большой пилой, с радостью рассказывали, что на вопрос о том и о сём нашли сегодня в книге, где об этом говорится подробно и даётся ясное и чёткое объяснение. Он спускался с бревна и внимательно слушал. Иногда мы приносили ему и книгу - он хотел видеть написанное чёрным по белому, и мы при этом стояли под бревном, а он держал в руке пилу… Этот пильщик (к моему большому сожалению, я забыл его имя) очень увлёкся идеей колонизации Эрец-Исроэль. Он был отличным агитатором, с языком, как огонь и смола, и благодаря ему нам удалось взбудоражить весь город. Почти все соглашались продать свои бебехи и отправиться в Эрец-Исроэль.
От остановки к остановке в беспорядочном путешествии автора по жизни, перед взором читателя предстают и тотчас исчезают, сменяя друг друга, десятки типичных героев, родственников и друзей, цадиков и хасидов, раввинов и ученых, крестьян и шляхтичей, польских дворянок и еврейских женщин, балагул и меламедов, купцов и арендаторов, богатых и бедных, общественных деятелей и благотворителей, образованных людей и студентов. Их сведение вместе создает многокрасочную мозаику: перед читателем открывается захватывающая картина скитальческой жизни, сценой для которой были деревни и удаленные вески в Белоруссии, местечки и города в Польше и России (Белосток, Гродно, Брест, Харьков) и многолюдные столицы (Варшава, Киев, Москва)
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.