Мои Воспоминания. Часть 1 - [77]
«Раби, мы вам расскажем Дополнения. Это очень лёгкие Дополнения».
Тут он закричал:
«Это вам всё легко, но мне-то всё трудно!»
Мы тогда встали и пошли в большой бет-мидраш.
Там мы поговорили с молодыми людьми, и взглянув на часы, увидели, что прошёл час. И хоть мы перед этим шлимазлом действительно не испытывали никакого страха, всё же было желательно, чтоб о том, что мы ушли во время занятий в бет-мидраш, он не рассказывал отцу, и мы поспешили вернуться назад в штибль.
Вернувшись, мы увидели, что он по-прежнему сидит, положив свою маленькую голову на руки и глубоко задумавшись. Мы пошли домой обедать и, вернувшись, нашли его в той же позе. Тут уж мы нарушили его размышления и спросили:
«О чём раби так долго думает? Мы уже давно знаем Дополнения, мы ему уже выучили!
Он, как видно, всё никак не мог разобраться, явно этого стыдился и оттого молчал. Мы выучили ещё несколько Дополнений, а он всё молчал. Тем временем пришло время послеобеденной молитвы, и он занялся своими странными приготовлениями…
Мы опять пошли в бет-мидраш и крутились там вместе со всеми мальчиками. Договор Ицхок-Ойшера с отцом был - учить нас только до послеобеденной молитвы, а не до девяти вечера, как во всех хедерах в зимнее время. Мы поиграли в бет-мидраше, поучили немного из завтрашней Гемары с несколькими Дополнениями, а чего не знали, спрашивали у порушей.
Назавтра снова стали заниматься, и он себя вёл, как накануне, думая над Дополнениями. Вышли мы на целых три часа, вернувшись ровно за полчаса до послеобеденной молитвы... Пересказали ему снова Дополнения, а он молчал. И так провели зиму.
Тем временем я прямо поселился в большом бет-мидраше, познакомившись со всеми ешиботниками, порушами и с хозяйскими детьми. Я вёл с ними споры, говорил о разных вещах, и от нечего делать совершил некую «революцию». Дело было так.
В бет-мидраше, как я уже писал, все экземпляры Талмуда были рваные, а целые экземпляры Шебсей-Хирш, старый человек, служивший габаем уже тридцать лет, держал запертыми в помещении с железными решётками на окнах и с железной дверью, где несколько лет назад сидели рекруты. Позже арестный дом стали держать не на синагогальном дворе, где все могли слышать плач и крики, а рядом с домом асессора. И в том самом помещении Шебсей-Хирш и держал целые экземпляры Талмуда и др. целые книги, а в бет-мидраше оставил порванные. И когда я предложил ему дать нам в бет-мидраш полученные из Славуты тома, он отказался.
Тогда я всего лишь подговорил всех порушей, ешиботников и хозяйских детей, кормящихся в доме тестя, потребовать у Шебсей-Хирша целые экземпляры Талмуда и другие книги. Почему мы должны пользоваться рваными, по которым невозможно учиться!
«Целые держат в камере, как видно, для мышей! – кричал я.
«Нет у нас выхода, - возбуждал я их дух, - кроме как перейти всем вместе в другой бет-мидраш. Не в новый бет-мидраш - там габаем служит сын Шебсей-Хирша – давайте, перейдём в бет-мидраш на Адолиной улице. Там габаем реб Мойше Рувен, он очень обрадуется, что в его бет-мидраше будут сидеть и учиться! И если не хватит экземпляров Талмуда, уж он не успокоится, соберёт по всему городу и даст нам, что нужно».
И на всю эту агитацию у меня было время именно потому, что мой раби Ицхок-Ойшер ничего не делал и морщил свой лоб над Дополнениями. И конечно, ничего у него уже не выморщивалось, пока я не вставал и не растолковывал ему Дополнение. Хорош раби!
Пошёл я к реб Мойше-Рувену и обо всём рассказал. Так мол и так, нам дают рваные Талмуды, хотим перейти к вам. И хотя это далеко, но зато у вас хорошие книги, а чего не хватит, конечно, вы нам достанете.
Реб Мойше-Рувен рад был хорошей новости и сказал, что город так и так не допустит, чтобы большой бет-мидраш остался без учеников, и в конце концов с нами помирятся и пойдут на уступки, но ему будет очень приятно видеть у себя в бет-мидраше желающих учиться евреев. Хотя бы два дня мы у него проучимся – уже ему будет достаточно, уже это будет для него большая радость!
И назавтра, среди дня, вывел я всех учеников до одного – больше пятидесяти молодых людей – бедных, богатых, постарше, помоложе. Не осталось ни одного, и всех их я привёл к бет-мидрашу. Радость Мойше-Рувена была неописуемой. Мы ему тут же выдали квитанцию – сколько экземпляров Гемары нам требуется, сколько книг с толкованиями, «Вопросов и ответов» и т.п.
Реб Мойше-Рувен взял с собой троих парней с Адолиной улицы и в тот же день принёс всё, что нам было нужно. До десяти вечера всё время носили книги, и на утро началось там ученье, и чудные сердечные напевы разнеслись по всей Адолиной. Я договорился со всеми учениками, что тут разговоров не будет – только ученье, и как можно громче, и все адолинские женщины и дети пришли к окнам, глядя на красиво поющих учеников. Мы заняли также и женскую часть для ученья, кроме как рано утром, когда там молились двенадцать особенно благочестивых – и реб Мойше-Рувен был счастлив.
И когда реб Шебсей-Хирш, габай, пришёл на послеобеденную молитву в бет-мидраш, у него потемнело в глазах. Пусто и темно было в большом бет-мидраше, не слышно учеников, и пришедшие хозяева совсем растерялись. Ни о каком перевороте они не знали и решили, что случилось какое-то несчастье, и в растерянности спрашивали Шебсей-Хирша:
От остановки к остановке в беспорядочном путешествии автора по жизни, перед взором читателя предстают и тотчас исчезают, сменяя друг друга, десятки типичных героев, родственников и друзей, цадиков и хасидов, раввинов и ученых, крестьян и шляхтичей, польских дворянок и еврейских женщин, балагул и меламедов, купцов и арендаторов, богатых и бедных, общественных деятелей и благотворителей, образованных людей и студентов. Их сведение вместе создает многокрасочную мозаику: перед читателем открывается захватывающая картина скитальческой жизни, сценой для которой были деревни и удаленные вески в Белоруссии, местечки и города в Польше и России (Белосток, Гродно, Брест, Харьков) и многолюдные столицы (Варшава, Киев, Москва)
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.