Мои седые кудри - [22]

— Нам известно, — сказал Хатагов, — что Кубе каждую неделю смотрит фильмы в минском кинотеатре. Надо выследить его, все рассчитать, подложить мину и взорвать театр вместе со всей сворой Кубе.

— План заманчивый, — поддержал Хатагова Кеймах. — Кубе действительно часто бывает на просмотрах кинофильмов. Но в этом плане таятся тысячи «но»… И первое «но» — кто подложит мину? Есть ли такой человек?

— Есть. Николай Похлебаев. Он — директор кинотеатра.

— Да. Но за ним наверняка усиленно следят.

— Я с ним связан через нашу подпольщицу. Мы предварительно говорили.

— Что ответил Похлебаев? — спросил торопливо Кеймах.

— Он согласен, — спокойно ответил Хатагов. — Но надо встретиться и обговорить все до мелочей. Он ждет встречи с нами.

— Ну, если так, то принимайся за дело, Дядя Ваня, — решил Кеймах. — А что скажет Федоров?

Федоров, отличавшийся быстрым умом и поддерживавший самые рискованные планы, одобрительно кивнул, а потом заметил:

— Может быть, следует еще какие-нибудь варианты придумать? На случай провала…

Хатагов улыбнулся и не без лукавства сказал:

— Лучший вариант — украсть Кубе и повесить его на осине. А если говорить серьезно, есть еще один надежный план — взорвать гаулейтера в его рабочем кабинете. — Хатагов помолчал немного и продолжал: — Есть у Кубе прислуга Галя. Я ее лично не знаю, но Похлебаев считает девушку очень способной и обязательной.

— Давайте обсудим…

Вскоре после обсуждения Давид Ильич Кеймах, выполняя приказ, перелетал линию фронта и трагически погиб в неожиданно загоревшемся самолете.

* * *

Елена Мазаник — Галя — послала свою сестру Валентину в бригаду Димы разузнать кой о чем. Сама же стала еще «ласковее» к детям палача, обходительнее с фрау Ядвигой и с охраной. Стала общительнее со всей прислугой. Она старательно убирала кабинет фон Кубе, прислуживала ему. Постаралась закрепить свою «дружбу» с овчаркой Люмпе, которая в общем-то на нее никогда не лаяла.

Но однажды утром, перед уходом в комиссариат, ставший крайне подозрительным фон Кубе вызвал Галю в свой домашний кабинет. Он сидел за рабочим столом с суровым и грозным видом.

— Слушаю вас, господин генерал, — чуть слышно произнесла Галя. Она остановилась, как всегда, в двух шагах от фон Кубе, пытаясь догадаться о причине вызова. «Что могло произойти? — задавала она себе вопрос. — Может, заметил, что я две сигары у него взяла для охраны?»

Но строгий и сдержанный голос Кубе прервал ее мысли:

— Фрау гросс Галина, как ты поступишь, если большевики-партизаны предложат тебе большую сумму денег или золото за мою голову? Убила бы меня? — Фон Кубе поднял на Галю густые нахмуренные брови, из-под которых в упор смотрели на нее холодные глаза рейхскомиссара.

Галя окаменела. Только страшная мысль кольнула сердце: «Неужели меня предали? Кто?»

— Тебя спрашиваю, — слегка повысил голос Кубе.

Не ожидая такого оборота, Галя испуганно смотрела в глаза рейхскомиссара и молчала. А мысль лихорадочно работала: «Надя? Черная? Таня? Кто из них в гестапо?»

— Почему молчишь? — начинал злиться фон Кубе. — Ты хочешь убить меня? Ты партизанка?

«Он все знает. Надя. Надя — шпионка».

— Отвечай!

Он достал пистолет и, подавая ей, истерически кричал:

— На, стреляй, убивай меня! Убивай!

«Какой момент, — мелькнула мысль, — но вдруг не заряжен? И сил нет».

Галя закрыла лицо руками и заплакала. Всхлипывая, прерывающимся голосом говорила:

— Как можно такое, господин генерал, как можно…

— Гросс Галина-а! — послышался плач ребенка.

«Это Вилли, младший сын генерала, — осенила Галю мысль. — Он меня спасет от этого ужасного взгляда».

Через секунду вбежал Вилли со слезами на глазах и бросился к Гале.

Фон Кубе быстро спрятал пистолет.

Галя собралась с силами, немного овладела собой, взяла Вилли на руки:

— Ну, что случилось? Не плачь, не плачь, мой милый!

Вилли капризничал. Он обхватил руками шею Гали:

— Котенок убежал, он сидит на дереве, достань мне котенка, гросс Галина, доста-ань!

— Не плачь, сынок. — В кабинет торопливо вошла встревоженная фрау Ядвига и, не понимая, что произошло, попыталась взять сына к себе на руки. Но тот еще сильнее прижался к Гале и начал кричать еще громче. Галя стояла и плакала вместе с ним.

Фрау Ядвига истолковала все по-своему — Галя была молода и красива, и Ядвига замечала иногда, что ее муж слишком пристально смотрит на Галю. Ядвига подошла к мужу, положила ему на плечи свои красивые руки и спросила:

— Что с тобой, ты расстроен? Извелся совсем. Отвлекись немного… Я пойму тебя, милый, пойму. Пожалей себя, мой дорогой.

Багровый Кубе посмотрел на нее и, успокаиваясь, проговорил:

— С ума сойдешь со всем этим…

Фрау посмотрела на Галю и на Вилли:

— Гросс Галина, поймай Вилли этого котенка — все равно покоя в доме не будет…

Обрадованная, прижимая к груди, как родного, капризного Вилли, Галя выскочила из кабинета и побежала ловить пушистого котенка, который, спасаясь от своего маленького мучителя, забрался на самую верхушку тополя. Она все еще дрожала от страшного кошмара, пережитого ею наяву. Галя прогуливалась с мальчиком по саду, разговаривала с ним, забавляла, а сама отдавалась своим тревожным мыслям.

Что могло произойти, если бы в кабинет не вбежал Вилли? Она могла вцепиться в отвратительную физиономию Кубе и была бы уничтожена. Она, Галя, решившая, что Кубе все знает, могла наговорить ему невесть чего, обозвать палачом и умереть. «А может быть, он испытывает меня и ему ничего не известно? — ухватилась она за мысль. — Правда, почему я так думаю? Если бы он все знал — я уже сидела бы в гестапо».