Мои седые кудри - [20]

Подпольщица Анка с помощью других подпольщиков вызволила ее из концлагеря под Минском, устроила в управу, секретаршей по паспортным делам. Шура, как могла, помогала партизанам доставать нужные справки и бланки документов, в которых так нуждались партизаны. Гестапо выследило ее, повело следствие. Ее истязали на допросах и в конце концов полуживую снова доставили в лагерь. Там Гриша, рискуя жизнью, и выходил ее.

— Гриша сказал мне, что его самого выкупили из лагеря друзья-подпольщики, — говорил Хатагов Кеймаху. — Тогда и Шура попросила найти таких партизан, которые и ее выкупили бы. Гриша ссылался на наших людей, ему нельзя было не верить. Вот тогда-то мы и решили купить себе врача.

Кеймах внимательно слушал и, когда Хатагов закончил, спросил:

— Не шпионку ли купили? Хотя все похоже на правду, проверять все же придется.

— Мы проверили. По всем данным — наш человек. Но я думаю, — заметил Хатагов, — человек проверяется в повседневных делах…

* * *

Утром Кеймах встретил Хатагова веселой улыбкой.

— Спасибо за отличные трофеи, Харитон Александрович! Душа радуется.

— Служу Советскому Союзу!

К ним подошли командиры других партизанских групп — Алексеев, Селиверстов, Агуреев, Козлов, Елистратов…

Начался своеобразный военный совет партизанской бригады. Командир Кеймах деловито рассказал об обстановке на фронтах и подчеркнул:

— Тяжелые дни… И хотя фашистская военная машина буксует, нам надо как раз теперь подумать, как удвоить, утроить свои удары по тылам.

После паузы продолжал:

— Товарищи! Нам приказано действовать в районе Минска. — Он развернул карту Минской области. — Вот смотрите, что означает для противника наш новый район действий. В самом Минске — штаб гитлеровской группировки войск под названием «Центр». Минск — это ворота в нашу страну и крепость на пути в Берлин… Гитлеровцы создают здесь наземные и подземные укрепления. Здесь их надежды, которые мы развеем в прах… Нам трудно, но Москва помнит о нас. Помощь с каждым днем становится ощутимее… Однако надо и самим добывать все, вплоть до тола и мин. Учитесь у Хатагова — он даже кошку и собаку привез на базу… А военные трофеи? Вся бригада гордится ими.

В заключение Кеймах сообщил командирам групп, что Харитон Александрович Хатагов по указанию Центра назначается комиссаром бригады, оставаясь одновременно и командиром группы.

Глава пятая ПРИГОВОР НАРОДА

На временно оккупированных землях гитлеровцы вводили режим жесточайшего террора, стремились запугиваниями, арестами и расстрелами сломить волю советских людей к сопротивлению захватчикам.

Появились разного рода комиссариаты и рейхскомиссариаты, возглавляемые рейхскомиссарами, комиссарами, гаулейтерами, появились наместники — и все они вместе, и каждый в отдельности имели специальные задания от гитлеровской верхушки по организации истребления мирного населения. Им давались неограниченные полномочия и вверялись средства массового уничтожения людей.

Гаулейтеры и прочие доверенные лица самого Адольфа Гитлера из кожи лезли вон, чтобы жестокими репрессиями и физическим уничтожением сотен тысяч людей вызвать не только новую благодарность шефа, но и положить солидные суммы на свои тайные счета в швейцарском банке.

Один из таких особо доверенных фашистов и личных друзей фюрера — Вильгельм фон Кубе — прочно, как он полагал, поселился в столице Белоруссии — городе Минске. Здесь ему отремонтировали трехэтажный особняк — один из немногих уцелевших домов, и он, рейхскомиссар Вильгельм фон Кубе, приехал сюда со всей своей семьей на постоянное жительство. Семью его составляла жена Ядвига и трое детей.

Рядом с особняком разместился генеральный комиссариат. Как раз то самое главное учреждение, которое призвано было осуществлять планы гитлеровского фашизма на землях оккупированной Белоруссии.

Рейхскомиссар аккуратно каждое утро являлся на службу, и чиновники комиссариата трепетали перед ним. Они знали — Кубе сильная личность. Он без колебаний выполняет все, что предписывает ему «вершитель судеб». Фон Кубе любил наводить страх на сослуживцев. Ему нравилось, что его боятся. Он старался быть суровым и грозным. Походка, жесты, мимика, взгляд были хорошо отработаны. В разговоре он был резок, лаконичен, подозрителен, суров и непроницаем.

Пусть говорят о нем, как о звере. Ему это льстит, может быть, этот слух дойдет и до фанатиков партизан, пусть и они трепещут перед могуществом рейхскомиссара, пусть знают, что он их будет вылавливать, расстреливать и вешать.

Так думал фон Кубе, сидя дома, в своем рабочем кабинете. Он уже собирался в спальную, когда раздался телефонный звонок прямой связи с Берлином.

— Рейхскомиссар фон Кубе слушает! — произнес он, прилаживая трубку к уху и поудобнее устраиваясь в кресле.

— Господин фон Кубе? — раздалось в трубке. — Хайль! Приготовьтесь к разговору с фюрером.

— Кубе слушает… — повторил рейхскомиссар, вставая.

— Соединяю, господин Кубе, говорите, — снова проскрипела трубка.

Но фюрер не торопился с разговором, и фон Кубе ждал… Он привык к этим тревожно-радостным минутам ожидания. Вот еще секунда-две, может быть три, и он услышит такой дорогой ему голос старого друга. Ведь в прошлый раз эти секунды ожидания так вознаградили его — он был вызван в Берлин… Посетил фюрера, и вот… Это же что-то да значит: из рук фюрера получить «железный крест»! Конечно, Адольф излишне актерствует, но терпимо… Вот и сейчас… выдерживает паузу.