Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 - [6]

В свете пламени камина на полу свернувшись калачиком спал Поттер. Правда, Снейп заметил его только в тот момент, когда чуть не споткнулся об него.

— Поттер, — тихо позвал он.

Мальчишка продолжал спать.

— Поттер! — произнес зельевар уже громко.

Подопечный лишь посильнее прижал к груди колени и что–то пробормотал.

Зельевар присел на корточки рядом с Поттером с твердым намерением растормошить мальчишку.

— Мама, не надо… — тихо прошептал мальчик и задрожал.

Снейп в нерешительности замер. Поттеру определенно снились кошмары. Только знать бы, о чем… Зельевару тоже часто снились кошмары. В них он всегда бежал со всех ног, наступая на подол собственной мантии, падая из–за этого и вновь поднимаясь, не обращая внимания ни на боль, ни на кровь, Снейп бежал, но неизменно опаздывал. А потом долго смотрел в пустые мертвые зеленые глаза.

Зельевар осторожно поднял на руки мальчишку, который тут же прижался к худощавому телу опекуна и успокоился. Гарри весь расслабился. Снейп с недоверием покосился на него. Он прекрасно знал, что значит дрожать от внутреннего холода, но никогда не думал, что кто–то сможет найти в нем самом тепло, необходимое для успокоения. Пусть даже и бессознательно.

Комната мальчишки ничуть не изменилась. Единственное, что говорило о том, что тут кто–то живет — это беспорядок на столе. Множеством листов была завалена почти вся поверхность стола.

Снейп положил мальчишку в кровать и укрыл его одеялом. Потом сел на стул рядом и наугад вытащил один из листов.

На нем корявым почерком было выведено: «Я не боюсь».

Снейп нахмурился и вытащил из стопки еще один лист. Он тоже был полностью исписан этими тремя словами. Зельевар нахмурился еще сильнее и потянул из кучи следующий лист. На нем было то же самое. И на третьем, четвертом, пятом…

Профессор все просматривал и просматривал листы, пока на одном из них не наткнулся на то, что он искал.

«Я не боюсь… себя…» — было написано на нем.

Он перевел взгляд на умиротворенно посапывающего Поттера. Снейпу был так же знаком страх перед своими же поступками. Но вот чего в себе так сильно мог бояться мальчишка, было совершенно не понятно. Поговорить напрямую не представлялось возможным. Кто в добром здравии согласится откровенничать с ним? Конечно же, никто. И правильно сделает. Зельевар в порыве гнева любил бить по самым больным местам оппонентов, совершенно не взирая на то, кто перед ним.

Угол стола был расчищен и никаких лишних вещей не наблюдалось. Там спокойно лежали две книги в кожаном переплете. Снейп осторожно взял одну в руки и понял, что ошибся. Это были альбомы, в которых находились фотографии Поттеров.

С одной из них на него взирала Лили. Красивая, теплая, родная, безумно далекая и мертвая…

— Лили, я не умею воспитывать детей. Запугивать — да. Но что–то другое — нет. Я не рад твоему сыну. Мне тяжело с ним. Я не понимаю его и не очень–то и хочу понять. Единственное, что я могу пообещать тебе — это попытаться защитить его и дать ему пожить. Но не требуй с меня много.

Девушка на фотографии сначала нахмурилась, а потом улыбнулась.

— Я ненавижу Джеймса, а он его копия… — доверительно сообщил зельевар снимку. — Твой сын тоже наглый, порой беспечный и агрессивный. А еще он очень упрямый. Только немного несчастней своего отца.

Девушка внимательно смотрела на Снейпа.

— В нем кроме глаз нет ничего твоего…

Зельевар перевел взгляд снова на стол. На самом краю стопкой лежали вскрытые конверты с письмами внутри.

— И он совершенно не умеет выбирать друзей. В этом он еще больше похож на своего папашу. Он якшается с цыганами, обротнями, вампирами, некромантами и будущими создателями волшебных палочек! — прошипел Снейп, вспоминая доклад Люпина.

Девушка на фотографии не двигалась вообще, а ее взгляд стал еще тяжелее.

— Лили, самой большой ошибкой было отдать его мне. Я сломаю его или изведу. Я не умею по–другому. А с ним тем более. Для нас двоих было бы легче, если бы он был где–нибудь далеко. Помогать на расстоянии — пожалуйста. Я не могу любить его. Не могу гордиться или уважать. Только не его. Можешь презирать меня, Лили. Но не требуй от меня невозможного. Пожалуйста, не надо. Да, мне жаль его. Но… Я не умею любить… Прости… Никого, кроме тебя. Никого…

Он сжал в своих руках альбом и долго вглядывался в черты Лили Поттер. А потом резко захлопнул его и отбросил на стол, будто бы обжегшись.

Поттер спал, закутавшись в одеяло как в кокон. За окном рассветало. Сегодня к двенадцати нужно было вернуться в Хогвартс, подготовить кабинет к нашествию бездарей с шестого курса, которые были твердо уверены в своих способностях правильно смешать нужные компоненты и при этом получить зелье, а не коктейль из трав.

Зельевар поднялся со стула и осторожно провел рукой по волосам мальчишки. Ничего не произошло. За окном не ударила молния, миграция слонов по воздуху тоже не началась. Любовь или что–то еще не поднялись в сердце зельевара. У него был долг по отношению к этому невозможному ребенку и немного жалости. Не более того. Он должен был заботиться о своем подопечном и помогать ему. И Снейп в некотором роде привык к нему.

Зельевар распрямился и поспешно покинул спальню. Камин все продолжал гореть, и в нижней части поместья было невыносимо душно. Снейп прошел в столовую и приказал эльфу принести ему кофейник и несколько тостов.