Мои литературные святцы. Квартал 4 - [44]

Славину пришлось воевать не только в Первую мировую. В 1939 году он – военный корреспондент на Халхин-Голе, там по представлению Г. К. Жукова получает орден Красной звезды. В Великую Отечественную – он корреспондент газет «Красная Звезда» и «Известия». Кстати, от «Красной Звезды» он ездил и на «незнаменитую» финскую войну.

Написал Славин много. Наиболее интересны его воспоминания о Бабеле, Платонове, Олеше, Лапине и Хацревине, Вс. В. Иванове, Светлове, Ильфе и Петрове.

Он вообще нашёл себя в жанре исторической биографии.

Прожил достойную жизнь. Умер за три года и полтора месяца до своего девяностолетия: 4 сентября 1984 года.

***

Что Вы знаете о поэте Александре Алексеевиче Крестинском? Я помнил его по журналу «Костёр», где он работал почти 10 лет с 1960-го, печатался там как детский поэт под псевдонимом Тим Добрый. Неплохие игровые стихи.

В 1969 году вышла книга «Туся» (повесть). С тех пор я знал, что Крестинский не только поэт, но и очень неплохой прозаик.

А потом он как-то исчез с моего горизонта. Не печатался.

И вдруг я узнал, что он уже в солидном возрасте в 2000 году уехал в Израиль, где прожил пять лет до смерти 5 октября 2005 года. В 72 года поменял место жительства (он родился 25 мая 1938 года)!

Притом, что был христианином и похоронен на христианском кладбище в Израиле.

Гадать, почему он вдруг сорвался в таком возрасте и поменял страну, не стану. Хотя догадываюсь: 2000 год очень значимый в России.

Чтобы составить о нём представление, приведу цитату из воспоминаний о нём его друга Марка Вейцмана. Цитата большая из-за стихотворения Крестинского, но убирать его жалко:

…Однажды в издательстве дали Крестинскому на рецензию рукопись книги молодого, никому не известного автора Олега Григорьева. Саша сразу почувствовал, что перед ним стихи поэта редкого дарования. Он рукопись пересоставил и собственноручно перепечатал. Разумеется, рекомендовал её к опубликованию.

Григорьев оказался не только превосходным поэтом, но и одарённым художником. По мировоззрению и стилистике примыкал к группе «Митьки». За пьяную потасовку с милиционером Олега посадили. Александр Крестинский стал его общественным защитником. После одного судебного заседания уговорил судью и присяжных уделить ему 10 минут, в течение которых просто почитал им стихи Олега.

Голодная тюремная диета, которую испытал на себе Григорьев, связалась в воображении Крестинского с блокадным голодом. Он написал тогда стихотворение, посвящённое Олегу, и передал его в камеру. Вот оно (в сокращении):

ОДА РАЗДАТОЧНОМУ ОКОШКУ

Окошечко кухни блокадной,

Где пара летающих рук

Швыряет ораве всеядной

Железный тарелочный стук.

Обрывочный сон мой склерозный

Причудлив, подробен, сердит.

Там повар, усатый и грозный,

За выдачей порций следит.

И в царстве кухонного духа

Душа, неопрятно нища,

Летает, как пьяная муха,

Над вспученной магмой борща.

Да будет земля тебе пухом,

Мне пайкою выданный век,

Нарпита пропитанный духом,

Отведавший атомный крэк…

К клеёнке прилипшая крошка,

Царапина детской вины,

И мятая скользкая ложка,

Что я оботру о штаны

На заключительное судебное заседание журналистов не пускали, но ребята из «Пятого колеса» всё-таки прорвались. Выступление Крестинского попало в телерепортаж. Потом ему звонила Белла Ахмадулина, спрашивала, чем может помочь Олегу. В судьбе Григорьева пытался принять участие и Эдуард Успенский.

Олега освободили прямо в зале суда. Саша хотел его обнять, но тот отстранился: «У меня вши»…

А ещё Крестинский помогал престарелому писателю Пантелееву, автору знаменитой «Республики „Шкид“», прояснял обстоятельства эвакуации на Кавказ школьников во время войны. А ещё… Да мало ли чего ещё!

В давнем стихотворении «Опыт биографии рода», посвящённом бывшей узнице Вильнюсского гетто Марии Рольникайте, он написал:

Говорю твёрдо:

Да, я жидовская морда.

По приезде в Израиль заявил: «Эту землю, как судьбу, приемлю». На вопрос «Как дела?» ответил: «Поят, кормят, работаю – чего же ещё!» Определил раз и навсегда: «Господь привёл меня сюда не гостить, а жить» Жаль только, что прожить здесь ему довелось прискорбно мало – всего пять лет».

28 октября

Николай Анциферов был весьма популярным поэтом моей юности.

То есть, популярность у него была иного рода, чем у Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной и других. Его популярность я сравнил бы с известностью Фирсова, Котова, Кобзева. А эти поэты у определённого круга любителей были очень известны и ценились.

От Николая Степановича Анциферова, родившегося 28 октября 1930 года, в памяти застряли две строчки о труде шахтёра: «Я работаю, как вельможа. / Я работаю только лёжа». Не Бог весть что, но запоминаются своей некоторой необычностью.

Вообще-то я до сих пор не знаю, работал ли Анциферов в шахте. Он из семьи шахтёра. В 17 лет кончил горнопромышленное ремесленное училище. Работал электрослесарем. А работают ли в шахтах электрослесари лёжа, не знаю, не уверен. Через три года был взят в штат редакции газеты «Комсомолец Донбасса», работал там и учился в вечерней школе. А потом поступил в Литературный институт. Окончив его, переехал в Москву. И заведовал отделом поэзии журнала «Москва».