Мои хорошие друзья. Лесная песня - [17]

Настоящей собаки у Миши не было. Правда, он иногда играл с Вовкиной. Но чужая собака — всё-таки не то. Своя — она своя и есть, а чужая — чужая. Но на худой конец сейчас и с Вовкиной поиграл бы. Глянул на всякий случай в окно — а вдруг она окажется там. Но нет, собаки не было. Зато возле липы увидел Миша мальчика, который держался рукой за ветку и раскачивал дерево.

Миша оделся, взял санки и вышел.

И зачем было так долго дома сидеть? На улице, оказывается, не так уж и холодно. Снег идёт. Мягкий, мокрый.

— Не надо дерево ломать, — сказал Миша мальчику. — Это наша липа, мы её сами посадили.

— А зачем вы её посадили? — спросил мальчик.

Миша не ждал такого вопроса и не знал, как ответить.

Он шмыгнул носом и сказал то, что говорят все люди, когда не знают, что сказать:

— Так надо.

И вместо настоящего ответа сам задал вопрос, потому что спрашивать всегда легче, чем отвечать:

— А ты зачем ломаешь?

— Я не ломаю, только семена с макушки стряхиваю.

— Какие такие семена? И зачем?

— Съем их, вкусные.

— Их не едят.

— Кто не ест, а я съем. Я всё ем, потому вот и толстый такой. Видишь, какой?

— Вижу. Только не толстый ты. Я знаю одного толстого, вот он — толстый.

— Ну и пусть. Зато я сильный.

Тут Миша спорить не стал. Чтобы узнать, сильный этот мальчик или нет, надо бы с ним побороться.

А бороться Миша не умел. Поэтому он поспешил переменить тему разговора.

— А ты откуда приехал?

— Из совхоза.

— А-а-а… — Миша догадался, что это тот самый мальчик, о котором говорила мама.

— А где ваш совхоз?

— Там, — и мальчик махнул рукой куда-то в сторону леса. — Знаешь, какие у нас горки! На твоих санках и не скатишься.

— Почему?

— Сломаются.

— Так ведь они железные.

— Всё равно. Там однажды даже тракторные сани сломались.

— Неужели вы на тракторных катались? — удивился Миша.

— Да нет, что ты! — дружелюбно усмехнулся мальчик. — На них кирпичи с силикатного завода везли. Трос оборвался, сани под гору скатились и прямо в яму угодили. Эх, видел бы ты, сколько потом из ямы этой кирпича вытащили! Целый дом можно построить. Большой-большой, в сто этажей! — и мальчик высоко поднял руки в чёрных шерстяных варежках.

— Стоэтажных домов не бывает, — сказал Миша. — Я с папой в Москве был, так даже там таких нет.

— Там нет, а у нас в совхозе были.

— Были да сплыли.

— Никуда они не сплыли, а на месте стоят. У-у какие! Залезешь на крышу, и всё видно — далеко-далеко.

— Неужели? — удивился Миша, уже поверив мальчику. — И наш город видно?

— А как же!

— И наш дом?

— Конечно. Только с высоты ваш дом покажется вот такусеньким, — и мальчик, сняв варежку, показал Мише самый-самый кончик самого-самого маленького пальчика, который называется мизинцем. — Да что дом! И тебя видно, когда ты на санках катаешься.

— Я… катаюсь… — Миша смутился и опустил глаза: ему стало ясно, что мальчик говорит неправду: ведь Миша вышел сегодня с санками впервые за эту зиму. И неожиданно для себя самого сказал:

— А у меня собака есть.

— Где же она? — обрадовался мальчик.

— У соседей.

— А говоришь — у тебя.

— А я всё равно с ней играю.

— Играть — это мало. Вот если бы твоя…

— Захочу — будет моя. Вот пойду и позову.

И он подошёл к Вовкиному двору и свистнул, нисколько не надеясь, что собака явится на его зов. Но она явилась!

И тогда Миша схватил её за ошейник и сказал мальчику:

— Вот видишь: не моя, а моя!

Но мальчик искоса глянул на Вовкину собаку и пробормотал:

— Разве это собака? Вот в совхозе была собака так собака — с лошадь! Катала она нас.

— Верхом?

— Почему верхом? В сани её впрягали, и всё. Ух, катались, го-го!

— Когда моя вырастет, я её тоже запрягу.

— Эта не вырастет. Никогда. Маленькая собачка — до старости щенок, — с видом знатока проговорил мальчик. — Та в этом возрасте с меня ростом была.

— Знаешь что? — закричал Миша. — Вот что! Неправду ты говоришь. Неправду, понял? — И он повернулся, чтобы уйти.

— Постой! — мальчик схватил его за рукав. — Это я, я неправду говорю, да?

— Ты, ты, ты! — сердито кричал Миша.

Говорить больше было не о чем.

Мальчики, словно петушки, встали друг против друга, нахохлившись. Ещё секунда, и началась бы настоящая битва.

Но тут вмешалась Вовкина собака. Она схватила новичка зубами за полу пальто и, угрожающе урча, попятилась назад.

— Пусти! — замахнулся на собаку мальчик.

Но она и не подумала его отпустить.

Тогда мальчик пнул её ногой, и она, взвизгнув, отлетела в сторону.

— Эх, ты, — укоризненно произнёс Миша. — Нашёл кому силу свою показывать.

Он взял собаку на руки и пошёл домой.

В этот день он уже не выходил больше на улицу. Никакой охоты не было теперь не только играть, но даже встречаться с этим хвастунишкой.

Но дети недолго помнят обиду.

Уже на следующее утро Миша и новичок снова были вместе. И опять повторял на каждом шагу новый Мишин знакомый:

— Это что! Вот у нас в совхозе…

Однажды рано утром разбудил Мишу какой-то странный, негромкий стук. Мальчик повернулся на другой бок и попытался снова уснуть, но стук не прекращался. Миша открыл глаза.

Что это? Мышь, что ли? А о чём думает кот? Протянул руку — кота Васьки в ногах не было, уже убежал.

Миша сел на постели, спустил на пол босые ноги. Потёр глаза и только тут догадался, что стучат в окно.