Мои 99 процентов - [41]

Я отдираю дверцу от одного из нижних шкафчиков и пытаюсь сломать ее о колено. Не знаю, на что еще можно употребить эту энергию. Он свободен! Впервые за восемь лет! В моей голове бешеным калейдоскопом проносится вихрь картин – одна другой упоительнее. Мои стертые до крови о ковер колени, я, впечатанная спиной в стену, я, слизывающая с его кожи капли воды под душем, я, кормящая его холодной пиццей среди ночи, чтобы он мог продолжать.

Меган кровавым пятном краснеет позади моего комбайна, и мне ничуточки ее не жаль.

Пытаясь привести меня в чувство, Том кладет руку на мое плечо:

– Зачем ты это делаешь?

– Если я не буду делать это, я сделаю что-нибудь еще.

Что-нибудь настолько необратимое, что мы не сможем смотреть друг другу в глаза, даже когда будем вместе ковылять в ходунках в холле дома престарелых. А, пропади оно все пропадом! Это и есть та абсолютная честность, которую я обещала Тому? Была не была! Я внутренне зажмуриваюсь и открываю рот. И, замирая от ужаса, бухаю:

– Тебе руки зачем вообще? Ты собираешься пустить их в ход или как?

Глава 10

Том смотрит на свои руки, держащие дверцу от шкафчика. Потом долго-долго пытается что-то сформулировать. И наконец выдавливает:

– Прошу прощения?

– Потому что, клянусь, твои руки нужны мне, как ничто и никогда.

Я дышу в ладонь. Пошло все к черту! Он большой мальчик, переживет как-нибудь, что от меня пахнет пиццей. Мое тело перехватывает командование. Еще миг – и прорвется наружу все, что зрело у меня в душе эти годы взглядов украдкой, обтягивающих футболок и инстинктивной уверенности в том, что зверь внутри его тоже хочет меня.

Иначе почему в его присутствии я всегда так себя ощущаю? Более живой, более плотской, более голодной? Кто еще из мужчин мог бы похвастаться тем, что из-за него я вынуждена была принимать ледяной душ или голыми руками разнесла всю кухню? Я хочу, чтобы он плакал от наслаждения. Хочу, чтобы он был не в состоянии думать ни о ком другом, кроме меня.

– Снимай рубаху. И ботинки тоже. Остальное я сама. – От желания у меня перехватывает горло, и мой голос кажется мне самой незнакомым и хриплым; я указываю на дверь спальни. – В постель. Быстро!

Мой взгляд неумолимо притягивает квадратная металлическая пряжка его ремня.

– Ты спятила? – только и может остолбенело выговорить он.

Я тянусь к нему, точно невменяемая секс-зомби, и он, шарахнувшись, едва не вжимается в холодильник: огромный мужчина, до смерти напуганный моими растопыренными пальцами. Он сдергивает с окна сломанные подъемные жалюзи и бросает их на пол между нами, как будто это способно меня остановить.

– Дарси, ты шутишь?

– Я что, по-твоему, похожа на человека, который шутит?

Он сглатывает, и челюсть его напрягается, на шее вздуваются ленты жил. Наверное, я сейчас похожа на хищного зверя.

– Я не шучу. Я же тебе сказала, с сегодняшнего дня я говорю только правду. Я хочу тебя, просто до смерти. И знаю, что ты тоже меня хочешь. Так покажи мне, на что ты способен.

Я шумно дышу, часто и неглубоко.

– Дарси, это уже слишком. Прекращай морочить мне голову.

Холли права. Я ужасающе неромантична. Потом наверстаю.

– Том Валеска, войди в меня.

У него вырывается судорожный вздох, а в глазах мелькает что-то похожее на страх. Я чувствую себя беспринципной совратительницей, которая домогается робкого и застенчивого мальчика, краснеющего от смущения. Валески нигде в зоне видимости не наблюдается. У меня впервые начинают закрадываться сомнения, и я, сощурившись, вглядываюсь в его лицо. Серьезно? А я-то думала, что он накинется на меня как дикий зверь.

– Ну?

Он принимается теребить пряжку своего ремня, как будто она вдруг резко начала ему мешать.

– Прости, что устроил тебе шок. Надо было сказать тебе сразу же, как только приехал.

Он неловко пытается отвернуться от меня, и я все понимаю. У него твердокаменная эрекция, и это из-за меня. Я потихоньку наступаю, сокращая разделяющее нас расстояние по дюйму за один шажок, пока не оказываюсь к нему так близко, что не могу даже моргнуть. И пусть дом катится ко всем чертям!

Выражение моего лица заставляет Тома поперхнуться. Мне не нужно зеркало, чтобы понять, что, видимо, выгляжу я внушительно.

Я дам ему секунду собраться с духом.

– Но почему ты молчал? Господи, Том, я выставила себя настоящей идиоткой! Сколько раз я упоминала ее имя, а ты ни словечка даже не сказал?

Я направляюсь к двери кладовки. Здоровая, зараза! Это все, что я могу сделать.

Хрясь! Том подхватывает дверь, пока меня ею не прихлопнуло.

– Много раз. – Он со страдальческим выражением укладывает ее на растущую кучу обломков. – Врать тебе оказалось гораздо сложнее, чем я думал.

Он снова бросает взгляд на дверь моей спальни и легонько трясет головой, как будто ему в ухо попала вода.

– Ты действительно только что попросила меня, чтобы я…

Выговорить это вслух язык у него не поворачивается.

– Винсу ты сказал правду, а мне нет?

– Я не сдержался, – объясняет он абсолютно серьезно.

Там, на улице, он был всегдашним идеальным Томом. Я сочла бы его холодным, но, когда он снова на меня смотрит, глаза у него кажутся темными и мерцающими. Голодными. Невидимый магнит притягивает нас друг к другу. Наконец-то.