Мои 99 процентов - [42]

– Сказал человек, который возит в машине кувалду. – Я качаю головой и, выдрав все ручки со сломанной духовки, швыряю их ему под ноги. – Ты единственный прямолинейный человек в моем окружении, ты знаешь это. Единственный, кто говорит правду. И ты врал мне с самого своего приезда. Почему?

– Я думал, так будет лучше. Если я скажу тебе об этом после ремонта. – Он произносит это с таким видом, как будто в этом есть какая-то логика.

– Но почему?

«О нет», – шепчет еле слышный голос у меня в голове.

– А вот поэтому.

Он обводит разгромленную кухню рукой, но взгляд его прикован к моим губам. Я провожу по ним языком и вспоминаю про сироп, который пила. Живым я его отсюда не выпущу.

И тут он возвращает меня обратно к реальности – деликатный и щепетильный, каким умеет быть только Том.

– Я подумал, что безопаснее будет не говорить тебе, пока дом не будет готов. Потому что подозревал, что дело может закончиться чем-то в этом роде. – Он, точно не в силах удержаться, безотчетно оглядывается на дверь моей спальни. – А этого допустить никак нельзя.

Его широкая грудь вздымается и опадает.

В его глазах читается смятение. Он не ляжет со мной в постель, потому что не думает обо мне в этом смысле. Совсем. А я-то только что раскрыла перед ним все карты. Как в тот раз, когда я попросила у Джейми продать мне кольцо Лоретты прямо на парковке ровно через минуту после того, как он его унаследовал. Ну когда я уже научусь мыслить стратегически? Язык мой – враг мой, вечно я ляпаю не подумав.

– Я решил, что безопаснее будет соврать, – говорит Том.

Меня окатывает волной малинового жара, которая поднимается по телу и шее и заливает лицо до самых корней волос. Кажется, даже мой скелет готов раствориться от унижения.

– Безопаснее. – Мой голос доносится откуда-то издалека. – Безопаснее?

Мои родители, наверное, поняли бы причины, которые толкнули Тома на эту маленькую невинную ложь; Джейми-то точно их понимает.

– Мне нужно сконцентрироваться на доме, – рассудительным тоном произносит он. – Я никогда еще не занимался всем в одиночку. – Кожа его блестит от испарины; он до сих пор до конца не отдышался. – Я знаю тебя практически с пеленок. Ты сестра Джейми. Я обещал твоим родителям приглядывать за тобой.

И тут я все понимаю. Главное в жизни – это вовремя найти буфер.

Меган была буфером, потому что было ясно как божий день, что стоит только ей выйти из игры, как я тут же на него брошусь. Господи, я и минуты даже не продержалась! Ну что я за неудачница! Для хронической лгуньи я слишком часто лажаю в ответственные моменты.

Он впервые работает на себя самого и не хочет, чтобы я вешалась ему на шею. Я его клиентка. Сестра его лучшего друга. Дочь мистера и миссис Барретт с больным сердцем, о которой он поклялся заботиться. Головная боль и обуза.

Я – громящая кухни психопатка, которая намерена сорвать с него одежду и зацеловать до смерти. И я должна взять себя в руки.

– Ну да, – выдавливаю я из себя смешок и киваю. – Логично. Вообще-то, это, наверное, даже разумно.

Каким-то образом на дрожащих ногах я дохожу до входной двери, и в дом врывается прохладный вечерний воздух. Где тут ближайший океан? Я намерена попросить убежища в Атлантиде.

– Будь другом, когда мы с тобой в следующий раз увидимся, сделай вид, что ничего не было. Не хочу чувствовать себя последней идиоткой. Но знаешь что? Я думала, у тебя хватит пороху.

Я заезжаю в винный магазин, покупаю какой-то сладкой дешевой дряни, потом еду к Трули. Она открывает дверь и по-совиному моргает в темноту.

– Мне нужно немного отлежаться у тебя на диване, – говорю я, скидывая ботинки. – Я только что сделала непростительную глупость.

– Не вопрос, – без колебания отвечает она.

Вот что значит настоящая подруга. Мы отлеживались друг у друга на диванах со времен старших классов. Я буду лежать у нее на диване до самой смерти.

Однако, как выясняется, диван уже занят. На нем грудой навалены трусы. Трули, похоже, едва заметила мое появление: она немедленно возвращается за швейную машинку, ярко освещенную торшером, и стрекот машинки возобновляется.

Трули Николсон – королева культового инди-бренда нижнего белья под названием «Ё-Бельё». Критическим взглядом я смотрю на ее согнутую спину:

– Заканчивай давай. Думаю, на сегодня ты уже достаточно потрудилась.

Сомневаюсь, что она хоть что-то ела сегодня, а может, и вообще на этой неделе, чтобы не испачкать жиром пальцы. Крошки, пятна и капли – ее смертельные враги.

– Трули, мне нужно рассказать тебе о том, какую безумную глупость я только что сделала.

Тыр-тыр-тыр. Швейная машинка делает двухдюймовую строчку крохотных стежков. Затем слышится щелчок, и вновь начинается тыр-тыр-тыр.

Трули, как робот, приподнимает лапку машинки, разворачивает заготовку, опускает лапку обратно. Тыр-тыр-тыр. Взгляд у нее остекленевший. Я совершенно уверена, что она уже забыла о моем присутствии. Дожидаюсь, когда она заканчивает строчить, и выключаю лампу у нее над головой.

Ужасное заклятие развеивается. Трули роняет голову на руки, а я тем временем отыскиваю в холодильнике шоколадное молоко, у которого еще не истек срок годности. Смахнув с почти нового кресла гору грязной одежды, я усаживаю ее туда и сую соломинку прямо ей в рот.