Могрость - [13]

– Бывшей подруги. Если мне память не отшибло.

– Тебе манеры отшибло. И уважение.

Гриша одернул Витю за рукав, но тот кипятился:

– Сколько помню, избегала его. Имя упоминать запрещала.

– Глупости!

– А эти фифы. Бабушка говорит, ты встретилась с прежней компашкой?

– Случайно. Да, мир тесен.

– Зачем ты водишься с ними? – разочарованно допытывался Витя. – Разве мало рыдала от козней? Змеиное кодло.

Аня вспыхнула обидой:

– Прекрати!

– Это твое выражение.

– Тебе нравится прилюдно ругаться? – пыталась вразумить его. – Чем тогда лучше их?

Они остановились напротив хлебного ларька.

– Я говорю тебе правду в глаза.

– А мне нужна она, Вить? – оскорбленно вскрикнула Аня. – Твоя чертова правда?

Она пересекла пустую дорогу, оставляя подростков в замешательстве. Огорчение костенело внутри. Учить меня будет. Хлюпик доморощенный. Аня распекала его последними ругательствами за то, что он вздумал пристыдить ее прошлым. В Сажном есть, кому полоскать ее биографию. Аня сжала кулаки, поворачивая за угол. Прошлому место на фото – сейчас она другой человек. Смелый и успешный. Глупости, что было. Глупости. Люди меняются, преодолевая обстоятельства. И даже если все здесь не изменились, она уже не та ранимая девчонка, не тихоня-Полевка-без-семьи.

Но придя домой, Аня стыдливо взглянула в зеркало: краснота глаз выдавала слабость, темные круги очертили усталость последних дней. «Я приехала навестить родственников». Пальцы потерли пятнышко на переносице, но грязь не исчезала, серея пеплом. Она стянула шапку и пригладила волосы, возвращая ровность дыханию. «Наладить отношения с братом. Не доказывать! – приказала отражению в навесном зеркале. – Не доказывать ничего обидчикам».

В восьмом часу вечера позвонила Надя.

– Привет! – проворковала в трубку, будто они расстались минуту назад. – Не отвлекаю?

Аня, клевавшая носом над мятой бумажкой с рецептом, ответила сонно:

– Привет.

– Я звонила тебе раз пять, – сдержанно возмутилась Надя. – Все в порядке?

Подавив зевок, Аня сердито оглядела кухонный стол:

– Нет. Мука плохая, тесто – гадость. – И проворчала в трубку: – Я пыталась испечь эклеры.

– О-о! Я вовремя. Раз с десертами беда – отправляйся в гости. Как насчет завтра? Торт и гора конфет. – Она хихикнула. – Помнишь, в восьмом? Гора конфет.

Аня хохотнула, вспоминая как они навели брови и чокались трюфелями с коньяком.

– В четыре у нас праздник, – сообщила Надя.

– Да? – Аня старательно изображала заинтересованность.

– День рождения у моего Ромы. Приходи! Все соберутся. Как раньше.

Аня сомневалась, что хочет собраться так, как раньше. И в голове упрямо не перезаписывалось, что Надя теперь Ярмак.

– Спасибо. Не могу обещать.

– Глупости! Можешь. Эй, это будет встреча века!

– Маловероятно.

– Аня…

– У меня просто на завтра планы, – в ладонь сочиняла Аня.

– Что? В Сажном? Здесь в будни скукотище. И не в будни, – смешок, а затем череда возмущений.

Аня помалкивала, обдумывая ответ любезный, но категорично отрицательный.

– Ладно, – голос Нади потускнел. – Если передумаешь, калитка открыта.

Разговор завершился скомканным пожелаем добрых снов. Аня взглянула на мигнувшее уведомление – сообщение в «Скайпе»: «Пусть тебя там волки за бочок клац-клац!». Звонок с подругой сорвался – одногруппница Дашка прекратила пилить ее за прогулы, вымогая возвращения и киношек. Жаль. Сейчас ей хотелось поболтать с кем-нибудь понимающим. В кухню вошла бабушка.

– Анечка, ложись спать. Скоро полночь. Ну их те пряники.

– Эклеры.

– А-а. – Она закатила рукава байкового халата. – Я пельмени варила, разогреть?

Аня сложила лист с рецептом Дины, вздыхая:

– Спасибо. Я сама разогрею.

– Выключишь телевизор?

– Хорошо. Пульт барахлит?

– Нет. Боюсь сломать телевизор. Это Толя купил. Плазма, – кивнула важно бабушка. – Он приедет, а я, деревенщина, технику спалила.

Бабушка налила себе из графина воды и, разжевав таблетки, запила их мелкими глотками.

– Что за таблетки?

– Эти? – старушка удивленно прижала ладонь к щеке. – Эти мне Егоровна дала на рынке, когда сердце прихватило. Ой, иногда покалывает.

Аня отчетливо вспомнила инструкции мамы относительно бабушкиных недомоганий: конфисковать все сторонние медикаменты.

– А называются как?

Бабушка похлопала себя по карманам и извлекла жменю разноцветных ячеек блистеров. Прищурилась:

– Тут названий не разобрать, – пожаловалась. – Это меня на поминках снабдили. Так, – перебирала таблетки, словно конфеты, – это соседка в магазине посоветовала. Ох, это невестка Люды-счетчицы угостила. От суставов.

– Люды-счетчицы? – вразумляла Аня.

– Эллочка. Она с образованием, в мэрии работает.

– Дай сюда! – протянула Аня руку. – Разве можно так принимать? Тебе их выписывали?

Бабушка воровато спрятала таблетки в карман.

– Ишь, чего удумала! Помереть мне тут?

Несколько мгновений они бодались взглядами. Аня с трудом подавила желание силой забрать лекарства. Маму бы удар хватил при виде такого лечения.

– Витя ужинал? – спросила бабушка, словно внук не умел держать ложку. – Он вечно жует бутерброды по ночам, – найдя это забавным, она усмехнулась.

– Ужинал.

– И ты, Анечка, поужинай. – Бабушка развернулась уходить. – Посмотрю еще новости. Вдруг задремаю – толкай.