Могильщик. Цена покоя - [31]

Сновидец почти не слышал разговора, лишь злобные вопли убийцы, но он честно попытался вспомнить. Тщетно. Оставалось лишь горестно развести культями в разные стороны.

– Ладно. По крайней мере, благодаря твоему сну, я смогу-таки выбить из наших меценатов денег на охрану проповедникам. Что-то еще полезное тебе снилось?

Эльверст собирался уже рассказать про Криона, которого он до этого дня считал лишь легендой, но мотнул головой. Если Выродок и вправду ходил по эту сторону Туманных Гор, с тех пор прошли сотни лет. Аклавию интересуют только последние события. Да и какое Мясник имеет отношение к происходящему?

– Хорошо, – сказала Аклавия. На её губы на миг вернулась презрительная ухмылка. – Будем считать отсутствие плохих новостей хорошей новостью. – Настоятельница поднялась с табурета и направилась к выходу из кельи. Уже в дверях она обернулась и, едва скрывая презрительное отвращение, произнесла: – Нилли, можешь остаться у него ночевать, если захочешь.

– Конечно, моя госпожа, – фыркнула потаскушка своим хрипловатым голосом. Она презрение скрывать даже не пыталась. Когда Аклавия вышла, послушница села рядом со сновидцем, взглянула ему в глаза и призывно ухмыльнулась. – Раз здесь мне разрешают трахать только тебя, в этот раз спать я тебе не дам как можно дольше.

Эльверст закрыл глаза и улыбнулся. Кажется, с ней он впервые за всю жизнь не возжелал, чтобы сон, где у него были руки и ноги, пришёл к нему как можно скорей. Правильно это или нет, ему плевать. Он считал это честной ценой за те сведения, что приносили его сны. Эльверст всего лишь человек и тоже хочет крупицу тепла и ласки наяву. И Нилли – единственная, кто даст ему эту ласку не за тот дар, которым его наделили боги, а просто за то, что он мужчина.

Арка вторая. Проклятие зимы. Глава шестая. Новая жизнь

Снег заливала кровь. Грест стоял, оперевшись на стену полуразрушенного дома, и задумчиво смотрел на свои ладони. На правой не хватало указательного и среднего пальца. Он перевёл взгляд на Велиона и улыбнулся. В этот же миг из его рта хлынула густая чёрная кровь, она залила его подбородок и начала капать на куртку.

Всё ещё улыбаясь, Грест широко раскрыл рот и вцепился окровавленными зубами в безымянный палец. Раздался мерзкий хруст, по подбородку воришки хлынул новый поток крови. Сухожилия порвались с неестественно громким звуком, и во рту Греста остались две фаланги, которые он с аппетитом принялся пережёвывать. Кости хрустели на его зубах, и от этого звука волосы вставали дыбом на затылке. Прожевав, воришка с трудом сглотнул и выставил руку вперёд, глядя сквозь откушенные пальцы на Велиона.

– Вкусно, – улыбаясь, произнёс он. – Хочешь?

Велион мотнул головой и отступил, но уткнулся спиной в кого-то, стоящего позади. Обернувшись, он увидел залитого кровью до пояса безголового человека. Безголовый поднял правую руку, положил её на плечо могильщику, а левой указал на Греста. Велиону хотелось закричать, но рот будто был залит застывшим сургучом.

Могильщик отшатнулся от безголового и вновь повернулся к Гресту. Тот задумчиво изучал правую ладонь, последние капли крови стекали из уголков его рта.

– Как хочешь, – сказал Грест, не глядя на Велиона, и вцепился зубами в указательный палец левой руки.

Раздался треск ломающейся кости. Часть третьей фаланги – всё, что осталось от пальца. Воришка быстро проглотил откушенный палец и жадно впился в средний. У этого он откусил полторы фаланги и принялся, чавкая, пережёвывать. Свежая кровь текла из его рта, не прекращая.

– Это ведь ты виноват, Велион, – сказал Грест, жуя. – Да, да. Именно ты. Ты сделал меня могильщиком. Но где перчатки, которые спасли бы меня от этого? – Он помахал руками. – Куда они делись?

Велион хотел ответить ему. Сказать, что так сложилось, ведь он просто не мог пройти мимо умирающего знакомого, пусть и знал его недолго. Что, не вмешайся он, и парень бы погиб. Что он, когда-то отказавшись от судьбы наёмного убийцы, за последние несколько месяцев или убил, или послужил одной из причин смерти стольких людей, сколько, возможно, не убил бы за годы, оставаясь скважечником. Что он и сам толком не понимал в тот момент, почему отдал бывшему воришке перчатки и приказал их надеть, но в то же время чётко осознавал – это было и справедливо, и несправедливо одновременно.

В конце концов, хотел сказать, как он боится одиночества после смерти Элаги. Но его рот словно запечатали сургучом.

– Ты виноват, – сказал Грест, и по его окровавленным щекам побежали первые слёзы. – Ты…

Воришка уселся прямо на снег и разрыдался.

– Я убью тебя, – произнёс он сквозь слёзы.

На этот раз могильщик сумел разлепить губы:

– Попробуй, но если не получится, я убью тебя.

Велион проснулся. Какое-то время он тупо смотрел в потолок, вспоминая детали кошмарного сна, но постепенно они вымывались из его памяти, как это обычно и бывало со снами.

А ведь после гибели Элаги ему вообще ничего не снилось…

Разболелась голова. Учитывая, сколько могильщик вчера выпил, в этом не было ничего удивительного. Попробовал повернуть голову на правый бок, но в виске выстрелила такая вспышка боли, что Велион едва не застонал. Тихонько выругавшись, он опустил с лежака руку, надеясь найти недопитую бутылку, кружку, бурдюк или из чего он там вчера пил. Рука наткнулась на что-то, стоящее рядом с лежаком. Кажется, деревянное, как минимум – шершавое. Велион принялся ощупывать эту вещь. Нащупал кружку и лежащую на боку бутыль. Это вселяло умеренный оптимизм…