Могила Ленина. Последние дни советской империи - [231]
Нет… не так. Сейчас… Сейчас я вспомню.
Наконец Лукьянов сдался. “Нет, забыл, — признался он. — Забыл”.
Со временем Горбачев начал признавать, что слишком долго играл с партией в рискованные игры. Серии интервью, которые давал Горбачев, он использовал для анализа и самоанализа, говоря обо всем подряд, давая волю самолюбию и гордости, упиваясь самокритикой и самообманом: “Что, думаете, я не знал, что удар последует со стороны консервативных кругов партии, объединившихся и в ВПК? Знал и держал их рядом”. Но заговорщики медлили. “Они тоже боялись, что люди за ними не пойдут, и ждали, когда народ начнет проявлять недовольство… Я скажу вам так: если бы [заговорщики] годом или полутора годами раньше выступили так же, как в августе, у них бы все получилось. Об этом стоит помнить…”
Он был прав. Если бы руководство КГБ и ЦК КПСС в 1988 или 1989 годах пожелало избавиться от Горбачева и вернуться к андроповскому режиму — скромным реформам и жесткой дисциплине, — оно имело бы успех. По крайней мере, на некоторое время. Но в 1991-м ему противостоял избранный руководитель России и десятки тысяч человек, ощутивших себя гражданами, имеющими права. Горбачев должен был признать, что недооценил ярость реакционной оппозиции. “Я все-таки не думал, что они пойдут на путч”, — говорил он. “На каком-то этапе я не уловил момента. В политике важны не только направленность, не только этап, но еще и момент. Как для любого сражения, так и тут. <…> …раньше — осенью 90-го… заняться поиском форм сотрудничества, по крайней мере провести круглый стол, встречи… Словом, пойти на объединение демократических сил… <…> Вот это время и было потеряно”.
В начале сентября Горбачев созвал Съезд народных депутатов на очередную сессию, которая оказалась последней. В последний раз Кремль выступил в роли “центра”.
Сама сессия являлась ловким ходом, последней постановкой в политическом театре Михаила Горбачева. Балтийские республики, Молдавия (теперь Молдова) и Грузия уже считали себя независимыми, а главы остальных десяти республик вместе с Горбачевым решили распустить Съезд и заложить основу для нового децентрализованного союза. Горбачев считал, что Москва в этом государстве будет исполнять ключевые функции, выступая координатором в вопросах обороны и внешней политики. Ельцин с этим не соглашался и предлагал оставить союзному президенту только церемониальную функцию, “вроде английской королевы”. Любопытен способ, которым воспользовались Горбачев и его новые союзники, чтобы протащить свои предложения через Съезд — орган, в котором заседали почти исключительно партаппаратчики. Горбачеву было так важно осуществить свой план и избавиться наконец от Съезда, что депутатам и после роспуска было обещано сохранить зарплату и транспортные льготы. Этого оказалось достаточно, чтобы голосование прошло как надо.
26 декабря 1991 года Горбачев вышел из дверей своей подмосковной дачи, сел на заднее сиденье ЗИЛа и поехал в Москву. СССР в одночасье превратился во вчерашний день, а последний генсек — в пенсионера. Решение Украины выйти из переговоров о новом союзе положило конец надеждам Горбачева на президентство. Вместо этого президенты трех суверенных республик, России, Украины и Белоруссии, подписали договор о создании Союза Независимых Государств. Для “центра” здесь не было места. Руководители республик отправили Горбачева на пенсию.
Он ехал в Москву, чтобы провести последние встречи и забрать вещи из своего кабинета перед отъездом на отдых. Российское правительство пообещало ему, что у него будет время спокойно закончить свои дела, прежде чем его кабинет займут. Но когда Горбачев приехал в Кремль, он увидел, что табличка с его фамилией уже снята со стены. На ее месте, металлически посверкивая, висела другая: “Ельцин Б. Н.”. А в кабинете за горбачевским столом восседал сам Борис Николаевич. Горбачева, все последнее время преисполненного жалости к себе, этот мелкий эпизод, бестактный жест в путаной череде тех революционных событий, просто взорвал. Его собственные многолетние оскорбления Ельцина были забыты. “Для меня воздух был отравлен! Они унизили меня!” — жаловался он.
Да, это была месть. В 1987 году Горбачев вытащил Ельцина с больничной койки, заставил приехать на пленум московского горкома партии и выдержать в течение нескольких часов партийное избиение. Следующие недели Ельцина лечили от нервного истощения в больнице кремлевские врачи. Так что когда ему предоставилась возможность унизить Горбачева, он ею воспользовался.
На их последней встрече Горбачев пообещал Ельцину оставаться в стороне от политики. И не уходить в оппозицию. Похоже, что у него не было выбора. “Ельцин держал Горбачева за яйца”, — заметил заместитель горбачевского пресс-секретаря Сергей Григорьев. В распоряжении Ельцина теперь были все архивы КГБ, КПСС и армии. Сотрудники КГБ рассказывали мне, что в дни до и после путча их ведомство пачками отправляло дела в печь, но несколько папок уцелело, и утечка этих документов пошла Горбачеву не на пользу. Например, стало известно, что даже после прихода к власти “Солидарности” Горбачев отдавал распоряжения о тайном финансировании польской компартии. Из другого досье следовало, что он пытался воспрепятствовать открытию восточногерманских архивов. К Ельцину попали и расшифровки прослушки его собственных телефонных переговоров, сделанные в то время, когда правительство Горбачева и КГБ усиленно трудились над его дискредитацией. На полях этих расшифровок стояли собственноручные пометы Горбачева.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.