Моё дерево Апельсина-лима - [28]

— Хочешь почистить обувь?

Он подошел оттуда, все лицо в мыльной пене. Часть уже была побрита. Улыбнулся и сказал мне:

— А, это ты? Входи малыш.

Я проследовал за ним.

— Подожди, я закончу.

И продолжил бриться бритвой, трак, трак, трак…

Я уселся на свой ящичек и стал ждать. Он смотрел на меня через зеркало.

— А твоя учеба?

— Сегодня национальный праздник. Поэтому вышел чистить обувь, чтобы заработать несколько монет.

— А! И продолжил. Потом наклонился над баком и помыл лицо. Вытерся полотенцем. Лицо его покраснело и заблестело. Затем он снова рассмеялся.

— Хочешь выпить со мною кофе? Я сказал, что нет, хотя был бы не против.

— Входи. Мне бы хотелось, что ты видел, как там все чисто и ухоженно. Даже на столе была скатерть в красную клетку. Он рассказал, что одна старая негритянка приходит каждый день навести порядок, когда он уходит на работу.

— Если хочешь, делай, как я, окунай хлеб в кофе. Но не прихлебывай, когда делаешь глоток. Это некрасиво.

Здесь я посмотрел на Мизинца; он был молчаливый, как тряпичная ведьма.

— Что случилось?

— Ничего. Я слушаю.

— Слушай, Мизинец, я не люблю споры, но если ты рассердился, то будет лучше, сказать мне об этом.

— Дело в том, что теперь ты играешь только с Португальцем, и я не могу…

Я задумался. Вот оно что. Мне даже в голову не пришло, что он не мог развлекаться с ним.

— Через два дня мы встречаемся с Баком Джонсом. Я уже отправил ему послание через вождя Сидящего быка[31]. Бак Джонс далеко, охотится в саванне…. Мизинец, как сказать «саваа» или «саванна»? В одном фильме в конце стояло «н». Не знаю. Когда пойду в дом Диндиньи то спрошу у дяди Эдмундо.

Опять тишина.

— На чем мы остановились?

— Окунать кофе в хлебе.

Я расхохотался.

— Окунать в кофе хлеб, глупый. В этот момент мы замолчали, он смотрел на меня, изучая.

— Тебе пришлось много поработать, чтобы, наконец, найти, где я живу.

Я не знал, что ответить. Решил сказать правду.

— Вы не рассердитесь, если я что-то скажу?

— Нет. Между друзьями не должно быть секретов…

— Это ложь, что я шел там, чтобы чистить обувь.

— Я знал это.

— Но я хотел столько…. Здесь, на этой стороне, нет никого, кто чистит обувь, так как у нас пыльно. Только те, что живут близко к Рио-Сан Пабло.

— Но ты мог придти и без этой тяжести, нет?

— Если бы я его не взял, мне бы не разрешили выйти. Мне разрешают гулять только возле дома. Время от времени мне надо там появляться, понимаешь? И наоборот, если я ухожу дальше, то должен притвориться, что иду работать. Он посмеялся над моей логикой.

— Когда я иду работать, то дома знают, что я не буду шалить. И это лучше, потому что так я не получаю порку.

— Я не думаю, что ты такой шалун, как говоришь.

Он стал очень серьезным.

— Я ни на что не годен. Я очень плохой. Поэтому на Рождество для меня рождается черт и я не получаю подарков. Я чума. Чумовой ребенок. Собака. Обычная вещь. Одна из моих сестер сказала, что такой плохой как я не должен был родиться.

Он почесал в голове, изумленный.

— Только на этой недели я получил кучу побоев. Некоторые довольно болезненные. Но меня бьют также и за то, что я не делаю. Меня обвиняют во всем. Они уже привыкли меня бить.

— Но, что такого ты делаешь плохого?

— Должно быть, это по вине черта. У меня появляется желание сделать,… и я делаю. На этой неделе я поджег изгородь Черной Еугении. Я назвал ее донья Корделия Кривоногая, так она просто озверела. Ударил по тряпичному мячу и этот осёл влетел в окно и разбил большое зеркало доньи Нарсисы. Играя «кто бросит дальше» разбил три лампы. Кинул камнем в голову сына дона Абелья.

— Довольно, довольно.

Он прикрыл рот рукой, чтобы спрятать улыбку.

— Но это еще не все. Я вырвал все саженцы, которые донья Тентена только что посадила. Заставил проглотить шарик кота доньи Росены.

— А вот это нет! Мне не нравиться когда плохо обращаются с животными.

— Так он был не из больших. Был довольно маленький. Ему дали слабительное для животных и он вышел. И вместо того, чтобы вернут мне шарик, меня жестоко побили. Но хуже всего было, когда я спал, и папа схватил башмак и нанес мне несколько ударов им. Я даже не понял за что меня бьют.

— А за что это было?

— Пошли мы много мальчишек смотреть кино. Вошли на вторую часть, потому что так дешевле. И тогда мне приспичило, ну ты знаешь?.. Я устроился в углу и пописал на стенку. Но вы, же знаете нас, мальчишек. Достаточно одному это сделать, как у всех появляется желание. И таким образом все пошли в этот уголок, и вскоре там образовалась река. Наконец это раскрылось, и как вы знаете: это был сын дона Пабло. Мне запретили идти в кинотеатр «Бангу» в течение года, пока у меня не появится разум. Ночью хозяин рассказал это папе, и это создало у него, плохое настроение… я могу сказать так.

И все равно, Мизинец продолжал сердиться.

— Слушай, Мизинец, ты не должен делать такое лицо. Он мой лучший друг. Но ты абсолютный король среди деревьев, как Луис абсолютный король среди моих братьев. Тебе необходимо знать, что у людей сердце очень большое и должно вмещать все, что человеку нравится.

Молчание.

— Знаешь что, Мизинец? Пойду я поиграю в шарики. Что-то ты сегодня скучный.