Моё дерево Апельсина-лима - [29]

Вначале, секрет был только потому, что мне было стыдно, что меня увидят на автомобиле человека, который надавал мне шлепков. Затем это сохранилось, потому что всегда прекрасно иметь секрет. И Португалец, к моему удовольствию, поддерживал это чувство. Мы поклялись смертью, что никто не должен узнать о нашей дружбе. Во-первых, потому что я не хотел, чтобы он возил других мальчишек. Когда шли знакомые люди, даже сам Тотока [32], я сходил с машины.

Во-вторых, потому что никто не должен был нам мешать обсуждать разные темы, на которые мы беседовали.

— Вы никогда не видели мою маму? Она индианка. Дочь индейца. Все в нашем доме наполовину индейцы.

— А как ты получился таким беленьким? И кроме того с белокурыми волосами, почти белыми.

— Это с португальской стороны. Мама из индейцев, очень смуглая с гладкими волосами. Только я и Глория получились такими, как бело-пегий кот с плохой шерстью. Она работает на ткацких станках Английской фабрики, чтобы помочь платить за дом. Недавно она подняла какую-то коробку и почувствовала страшную боль. Пришлось ей пойти к врачу, он дал ей корсет, потому что у нее было ущемление грыжи. Мама ко мне хорошо относится. Когда она меня бьет, то берет прутики мальвы во дворе и бьет меня только по ногам. Она бывает такая усталая, что когда вечером приходит домой, то не имеет даже желания разговаривать.

Автомобиль ехал, а я разговаривал.

— Вот кто смелая так это моя старшая сестра. Влюбчивая до невозможности. Когда мама посылает ее присмотреть за мной и погулять, то наказывает ей не идти дальше нашей улицы, потому что знает, что на углу ее ждет ухажер. Однако она шла в ту сторону, куда ей сказали, а там ее также ждет другой ухажер. Карандашей на нее не напасешься, потому что жила только писанием писем своим ухажерам…

— Приехали…

Мы были недалеко от рынка, и он остановился в условленном месте.

— До завтра, малыш.

Он знал, что я буду искать любой способ пройтись по месту, где мы остановились, чтобы выпить освежающего и получить свои фигурки. Я знал даже часы, когда он ничего не делал. И эта игра длилась уже больше месяца. Даже намного больше. Никогда не думал, что у него будет такое печальное лицо, когда я рассказал ему историю о Рождестве. У него глаза наполнились слезами, и он провел руками по моим волосам, обещая, что больше никогда я не останусь без подарка в этот день.

Дни проходили не торопясь и очень радостные. Даже дома начали отмечать изменения во мне. Я не совершал уже столько шалостей и жил в своем маленьком мире во дворе дома. Правда, черт иногда побеждал мои намерения. Но я уже не говорил столько плохих слов, как раньше и оставил соседей в покое.

По мере возможности, он устраивал поездки, и во время одной из них остановил машину и улыбнулся мне:

— Тебе нравиться кататься на «нашей» машине?

— Она и моя?

— Все что мое, то и твое. Как два больших друга.

Я чуть не сошел с ума. Эх, если бы я мог рассказать всем, что был хозяином половины автомобиля самого красивого в мире!

— Ты хочешь сказать, что теперь мы настоящие друзья?

— Да, мы есть. Могу я спросить у тебя одну вещь?

— Да, конечно, сеньор.

— Думаю, что теперь ты не хочешь расти, чтобы убить меня, не правда ли?

— Нет, никогда я этого не сделаю.

— Но, ты, же сказал это, нет?

— Я сказал это, когда разозлился. Я никогда никого не убью, даже, когда дома режут курицу, мне не нравиться на это смотреть. А потом я обнаружил, что вы не такой, как о вас говорили. Вы не антропофаг, и тому прочее.

Он почти подпрыгнул.

— Что ты сказал?

— Что вы не антропофаг.

— А ты знаешь, что это такое?

— Да, знаю. Мне объяснил это дядя Эдмундо. Он ученый. В городе есть человек, который пригласил его делать словарь. Единственное, чего он не смог мне до сих пор объяснить, это, что такое карборунд.

— Ты уходишь от вопроса. Я хочу, чтобы ты мне точно объяснил, кто такой антропофаг.

— Антропофагами были индейцы, которые ели мясо людей. В Истории Бразилии есть рисунок, где они снимают кожу с португальцев, чтобы съесть их. Также они ели воинов вражеских племен. Это то, же самое, что каннибал. Только каннибалы в Африке и им очень нравиться есть бородатых миссионеров.

Он весело расхохотался, так как ни один бразилец не смог бы сделать.

— У тебя золотая голова, малыш. Иногда ты меня пугаешь.

Затем он посмотрел на меня серьезно.

— Давай посмотрим, сколько тебе лет?

— По правде или неправде?

— Естественно, по правде. Я не хочу иметь друга лжеца.

— Ладно, это так: по правде мне пока еще пять лет. По неправде шесть. Потому что тогда бы я не смог поступить в школу.

— А почему тебя так рано отправили в школу?

— Представь себе, все хотели освободиться от меня на несколько часов. Вы знаете, что такое карборунд?

— Откуда ты это взял?

Я засунул руку в карман и поискал, между камешками для пращи, фигурками, нитью для волчка и шариками.

— Вот отсюда.

В руке у меня была медаль с головой индейца. Индеец из Северной Америки с головой обрамленной перьями. На другой стороне и было написано это слово.

Он посмотрел и еще раз посмотрел медаль.

— Представь, я тоже не знаю, что это означает. Где ты это нашел?

— Она была частью часов папы. Она была прикреплена к ремешку, для крепления часов к карману брюк. Папа сказал, что часы перейдут ко мне по наследству. Но ему нужны были деньги, и он продал часы. Такие красивые часы! Тогда он отдал мне остаток моего наследства, вот это. Ремешок я отрезал, так он от него шел невыносимый кислый запах.