Модильяни - [89]

Шло время, приближался день открытия лондонского вернисажа. В душе Амедео теснились разноречивые чувства: от уныния, которое отчасти являлось следствием ухудшения физического состояния, до энтузиазма и веры в успех. Надежды расцвечивали палитру его настроения во всевозможные оттенки. Настроение же менялось по много раз на дню, вдохновение чередовалось с чувством обреченности и страха.

В начале июля Амедео в компании близких друзей справил свое тридцатипятилетие. Ожидая счастливых перемен и веря в свое прекрасное будущее, Моди думает, что он, наконец, постиг суть вещей. Захмелев, он впадает в свое обычное состояние: глаза сверкают лихорадочным блеском, в голове хаотический рой мыслей и идей. Результатом этого праздника жизни стала странная записка на листке серой линованной бумаги: «Сегодня 7 июля 1919 года принимаю обязательство жениться на мадемуазель Жане (sic) Эбютерн, как только получу документы. Подписано: Амедео Модильяни, Леопольд Зборовский, Жанна Эбютерн, Люния Чеховская». И ниже: «Париж, 7 июля 1919».

В чем смысл этой нескладной, набросанной на каком-то клочке бумаги записки, по стилю напоминающей нотариально оформленное обязательство? Почерк торопливый, неровный, имя Жанны написано с ошибкой, дата «1919 год» позже вставлена между строк. Записка, скорее всего, была написана Амедео в состоянии необычайной эйфории — возможно, в преддверии отъезда Зборовского в Англию.

Легко вообразить себе тихий летний вечер, столик в кафе, компанию близких друзей, шутки, вино радостно плещется в бокалах, у всех хорошее настроение, впереди — несомненный успех на лондонском биеннале. Модильяни — хозяин положения, он правит бал, он с легкостью дает любые обещания и тут же забывает о них. Весьма возможно, что, произнося эти слова, Амедео время от времени смотрит в глаза своей подруги, чтобы увидеть улыбку счастья на ее лице. Смотрит с любовью и нежностью, словно успокаивая: все тревоги и волнения позади, он ценит ее преданность, а второй малыш, которого они ожидают, появится на свет как законный ребенок мадам Модильяни.

Недолгие минуты семейной идиллии. Затишье перед бурей.

Моди не мог не замечать, что практически все его парижские друзья и коллеги, которым он в свое время поверял свои дерзновенные мечты и с кем делил нищенский кров, стали наконец-то признаны и востребованы. Да и ситуация к тому времени изменилась в лучшую сторону. Война закончилась, у людей появились лишние деньги, и сразу же захотелось их тратить. По этой причине пышным цветом расцвел рынок искусств.

А у Амедео после 13 лет парижской жизни в голоде и нищете по-прежнему нет ничего. Ему нечем похвастаться перед своей семьей, нечем ее обнадежить, кроме благих пожеланий. Кроме того, он и не думает оставить в прошлом свои губительные привычки, словно не замечая упадка сил. Но зато теперь в этой большой игре у него появилась своя козырная карта. И он должен обязательно сорвать банк.

Выставка «Modem French Art»[52] открылась 1 августа 1919 года в «Мэнсард Гэллери», обширное пространство которой некогда принадлежало школе танцев. Список участников весьма внушителен: скульпторы Цадкин и Архипенко, художники Пикассо, Матисс, Дерен, Вламинк, Маркусси, Леже, Дюфи, Сюрваж, Валадон, Утрилло, Модильяни, Кислинг, Сутин, Ортис де Сарате и другие. Среди участников нет имени Таможенника Руссо, одной из самых примечательных фигур в живописи того времени, но зато в Лондон прибыли его полотна. Словом, в выставке принимают участие все те, кого потом назовут «Парижской школой».

Организаторские усилия Зборовского были действительно грандиозными. Из всего списка только Пикассо уже побывал в Лондоне вместе с русским балетом Дягилева — он делал эскизы декораций и костюмов для балета «Треуголка» Мануэля де Фалья в хореографии Леонида Мясина. Со своей стороны, братья Ситвелл приложили массу усилий, чтобы выставка удалась. Они все время находились за столиком с каталогами и краткими сведениями о художниках, выполняя роль информационного центра. Там же лежала большая папка с рисунками Модильяни, но, несмотря на это, в конце выставки выяснилось, что из нее почти ничего не продано. Тем не менее работы Модильяни, которым Зборовский уделял непрестанное внимание, пользовались относительным успехом. Впервые после запрещенной выставки у Берты Вайль появляются статьи об Амедео, его работы по достоинству оценены несколькими известными английскими критиками.

Оборотистые братья Ситвелл заручились поддержкой знаменитых английских критиков: Роджера Фрая, Габриэля Эткина, Томаса В. Эрпа, Клайва Белла и газеты «The Nation». В этом издании появился один из самых эмоциональных, вероятно, в силу прямой заинтересованности в успехе, откликов, принадлежащий перу Осберта Ситвелла. Он называет ню Модильяни продолжением традиции итальянской живописи Возрождения в одном ряду с Тицианом и Джорджоне.

Несмотря на то что рисунки остались большей частью нераспроданными, Моди и Утрилло произвели наибольшую сенсацию. Вдобавок ко всему некоторые из полотен Амедео все же были куплены тем же вечером прямо на вернисаже. Один из портретов Люнии Чеховской приобрел известный писатель и комедиограф Арнольд Беннет. Збо в восторге тут же телеграфирует жене в Париж: «Люния продана за тысячу франков, куплена Арнольдом Беннетом».