Моделирование совершенной личности. Редактирование судьбы - [65]

В модели мета-состояний это соответствует легкости, с которой мы якорим и меняем первичные состояния. Пара пустяков! И наоборот, Нам бывает гораздо труднее якорить, выявлять и трансформировать мета-состояния, особенно гештальты и исполнительные мета-состояния, которые уже стали нашим миром допущений.

Чем это объясняется? По-видимому, когда мы создаем абстракции, которые шифруем как номинализации (зачастую слова ценности), а затем абстракции абстракций (новые номинализации и убеждения) и абстракции этих абстракций (парадигмы, модели мира и пр.), мы оказываемся в той области, где исходим из «категорий контекстуальной организации поведения». Эти высшие состояния постепенно теряют свою эмоциональную составляющую и становятся нашей «стратегией реальности» — референтным фреймом о том, что реально существует. При этом единственным эмоциональным ощущением остается «деловитость».

Изменения на этих высших логических уровнях означают изменение эпистемологии. То есть изменение наших парадигм, или модели мира. Мы стремимся изменить не просто карту первичного уровня, а карту наших карт.

Способны ли мы на это? Как вносить изменения в карты высшего уровня?

Один паттерн «ловкость рта», который Джон Гриндер и Ричард Бандлер применяли и популяризовали, впервые представив саму модель НЛП, включал объявление, что у них нет теории, только модель.

«Теории у нас нет, ею мы не занимались, только составили модель того, как это работает».

Лишь позднее они исследовали эпистемологию и объяснили ее. Но не так, как здесь сказано. Они не называли ее таковой. Просто говорили о чем-то совсем другом — о пресуппозициях НЛП.

«У нас нет теории, объясняющей, почему это работает;

мы просто заметили, что когда мы начинаем с этих допущений, у нас в итоге появляется ощущение выбора, гибкости и наличия ресурсов».

В сущности, мы можем изменить карты высшего уровня, образующие модель мира, если дестабилизируем систему, пользуясь индексными вопросами мета-модели. Мета-модель языка подвергает сомнению эти конструкции и референтные фреймы, поскольку побуждает нас называть конкретные ситуации и опыты, на основании которых мы строили карту. Это мета-уровневое осознание (то есть осознание абстрагирования) осуществляет дефрейминг и дестабилизирует системы, заставляя нас обращать внимание на ошибочные конструкции и выводы на наших картах.

Можно также провести аутфрейминг наивысшей карты карт. Просто отступив в сторону, чтобы оценить нашиоценки и провести экологическую проверку нашей модели мира» мы можем задать совершенно новый референтный фрейм над всеми прочими фреймами. К примеру, рассмотрим фрейм эпистемологии карта/территория, который укладывается в рамки самой модели НЛП. Таким образом мы отступаем от всех наших моделей и замечаем их сущность» а именно карты. Делая это и развивая новый навык» мы овладеваем так называемой игрой фреймов (см. Приложение Б).

Мета-состояние

«математизирует» «магию»

В замечательной провокационной статье «Групповая динамика шизофрении» Грегори Бейтсом описал «мир коммуникации» и то, как радикально он отличается от физического и силового мира. Он определял «физический мир» как место совершения причинно-следственных процессов ньютоновской динамики. В этом мире мы обнаруживаем, что действия или вещи наполняются энергией благодаря ее переходу от других действий или вещей. В этом мире бильярдные шары катятся исключительно под воздействием удара кия и сил гравитации.

Вы ударяете по шару кием, и шар катится согласно законам сохранения и перемещения энергии.

Совершенно иная «динамика» наблюдается в мире коммуникации. Когда мы пинаем собаку, движение собаки в ответ на наш пинок лишь отчасти соответствует «ньютоновской траектории». Чтобы предсказать траекторию движения собаки и силу ее реакции, понадобится знать не только приложенную силу, но и метаболизм собаки, ее внутренние запасы энергии, ее биографию, историю отношений с тем, кто ее пнул и пр. — другими словами, психо-логику собаки.

Бейтсон (1972 г.) замечал, что если мы можем пользоваться словом «динамика», имея в виду психологические процессы, мы должны помнить, что оно имеет другое значение, не то, которое вкладывают в это слово физики в физическом мире. О различии между этими двумя мирами Бейтсон писал:

«Думаю, это люди и подразумевают под «магией». Мир феноменов, которые нас интересуют (психологических, ментальных, коммуникативных и пр.) всегда характеризуется тем фактом, что «идеи» могут оказывать влияние на события» (с. 229, жирный шрифт Холла). Поэтому, вводя слово «магия» в мир коммуникации, Бейтсон невольно стал источником вдохновения для Банд-лера и Гриндера, написавших книгу «Структура магии» (1975 г.). (Бейтсон также пользуется и другими выражениями: «сфера магии», «магическая сфера коммуникации», (с. 231). Если задаться вопросом, что именно Бейтсон подразумевал под «магией», мы поймем, что искать ответ надо в бейтсоновском контексте.

«Возможно, замешательство вызовет следующее утверждение: согласно условностям коммуникации нынешнего момента, что угодно можно заменить чем угодно. Но эта сфера магии не настолько проста» (с. 230, курсив Холла). Соответственно, он первый ввел слово «магия» в сферу коммуникации, имея в виду когнитивно-неврологическое понимание того, как