Мода на короля Умберто - [70]
Тайны загадочной комнаты больше не существовало, она исчезла с темнотой, словно тоже рассеянная солнцем. «Как просто все на свете!» И Альбина вздохнула, не подозревая еще, что и ночь способна развеять тайны дня.
— За вами ухаживать? — неожиданно спросил Петрухин, робко глядя прямо в глаза.
— В каком смысле?..
— Как за женщиной, — ответил Петрухин обезоруживающе просто.
Все новожиловские слова о сути егерской работы не прояснили бы того, что выразил ожидающий взгляд Петрухина. Так смотрит человек, готовый ко всем услугам.
Альбина поморщилась.
— Еще чего!.. Только без этого.
На лице Петрухина удивленно дрогнула бровь: «Почему?»
«Действительно, почему?» — подумала Альбина. Разве плохо, если около нее станет виться молодой парень, пусть из желания угодить по долгу службы? Ведь он может так войти в роль, что влюбится по-настоящему. «Он-то, может, и влюбится, а я?..»
«Нет?» — снова осмелился спросить глазами Петрухин, объясняя ее отказ разборчивостью пресыщенной горожанки.
«Нет».
«Почему?»
Потому что егерь предложил услуги, даже не зная, с кем его свела судьба. Будь на месте Альбины другая, он и к ней бы со всем вниманием.
Петрухин вздохнул и пропустил Альбину в дверь.
Обиженный положил на стол пакет фотографий.
Но Альбина сняла со стены гнездо ремеза, похожее на вытянутый в длину кошелек, серый и мягкий (редкий охотник устоит перед подобной находкой и не выставит ее напоказ), и с преувеличенным вниманием стала разглядывать. Желая оправдаться, сказала:
— Я к вам по делу, а… не любовь крутить.
Но Петрухин не поверил. Даже если бы Альбина завела разговор о муже или там городском кавалере, и тогда он не изменил бы мнения: если за женщиной не ухаживать, она может обидеться.
— У вас в голове одни шашни, — сказала Альбина презрительно. — Ночью-то где пропадали?..
— Ночью?..
Петрухин почему-то растерялся и не сказал, что был на обходе.
Альбина насильно улыбнулась и решила держаться от егеря подальше. Хватит с нее городских любовных разочарований.
С тем же странным чувством она слушала Петрухина, когда на следующий день степью они шли в Сухой Ерик.
В руках егерь нес маленького ястреба-тетеревятника, своего воспитанника.
Подобранный в лесу задолго до появления гостьи, птенец жил под присмотром егеря, но вчера вдруг перестал брать корм и, сколько Петрухин ни хлопотал, не проглотил ни кусочка. Пронзительным писком он извел и Петрухина, и Альбину. Его болезнь и вынудила искать помощи у Новожилова.
— Почему бы вам, — спросила Альбина, когда птенец смирился с походным положением и притих, увидя незатененное пространство жаркой песчаной степи, — не привести базу в порядок, не сделать ремонт? Чтобы люди жили по-человечески?
— Нельзя… Тогда гостей не оберешься.
— Но все равно же едут.
— Зря не едут, — ответил Петрухин, тоном давая понять, что праздношатающимся тут делать нечего, а специалисты мирятся с любыми условиями, — а при удобствах повалят отдыхающие… дичь беспокоить… природу уничтожать… Здесь заказник, а не база отдыха.
Отголоски новожиловской интонации уловила Альбина в отповеди Петрухина. Да и не все ли равно, в каком состоянии база, если Альбина поставила цель: вернуть в Журавники журавлей!
— Природа не железная, а вовсе наоборот… Вроде стеклянного солнца… Ломкая…
— Такого солнца не бывает, фантазер. Вон оно впереди… А что в нем стеклянного?
— Солнце позади нас, на востоке.
— Что ж тогда впереди восходит?..
— Не знаю…
— Эх ты, не знаешь, где восток, где запад, а поучаешь…
— Впереди Сухой Ерик, директорская база… Отродясь не было там востока.
— Что же тогда полыхает?
— Никак пожар! — сказал Петрухин, не веря глазам. — Там порох, патроны… Точно, горит!
— Да какой пожар с утра, выдумщик?!
— А такой!.. Или дыма не видишь?
— Вижу, — ответила Альбина, пугаясь. — А может, это смерч.
И, как бы в ответ, далекое пламя, метнувшись под ветром, припало и вдруг взорвалось, выбросив огненный сноп. Слабый отзвук, не дойдя до людей, потерялся в степи, но жаворонки на мгновение умолкли.
БОГМА, ОДЕРЖИМЫЙ ЧИСТОТОЙ
1
Утром позвонила Мария — жена Алексея Богмы, бывшего мастера цеха, и пусто, как отстрадавшая, попросила Сабрина прийти. С тех пор как Богма заболел и стал инвалидом, она звала впервые, и Сабрина встревожил не одинокий голос, а тишина отрешенности после него.
Пока сбегал по лестнице и шел для скорости бездорожными дворами, Сабрин не думал, нужен ли он Богме и правильно ли поступила Мария, обратившись к нему, измотанному ночным ремонтом на фабрике.
Начиналось сизое августовское утро, промышленный дым несло в сторону солнца, и, просвечивая, оно напоминало лунку проруби.
Сабрина гнало по единственному короткому пути к дому, где в узкой несветлой комнатке укрылся Богма, не веривший в свое выздоровление и в то, что его болезнь безопасна для других. Но и в своем жестко охраняемом затворничестве он сомневался, сможет ли уберечь невиновных людей от действия своих легких, которое мерещилось ему, если кто-то другой дышал с ним одним и тем же воздухом. Богма не впускал в свою комнату и жену, ограждая ее как самого преданного и потому невнимательного к себе человека. Он добился, чтобы она отделилась, особо стирала себе и окликала через дверь, если хотела узнать, жив ли он и по-прежнему ли глядит без внимания на безрадостную, колеблемую ветром природу.
