Моабитская тетрадь - [8]

То слышен рев ее, то стон.

Спокоен крепкий сон цветка.

Глубокий, сладкий, вечный сон.

Но грянет срок — придет весна.

Воды промчится чистый ток.

Земли проснется глубина.

И новый вскинется цветок.

Зимы холодной жду — и я.

Она придет ко мне вот-вот.

Не возродится жизнь моя.

Пусть песнь моя — цветком взойдет.

Сентябрь 1943

ЧАСЫ

Я с любимою сижу,

На лицо ее гляжу,

Мы щебечем и поем

И толкуем о своем.

Я любимою моей

Не обижен — дорог ей.

Лепестки ее ресниц

От смущенья смотрят вниз.

У любимой бровь дугой,

Льются волосы волной,

Но меня разит сильней

Взгляд красавицы моей.

Предо мной сидит она,

Улыбаясь, как весна,

Лишь одно меня томит —

Вечно милая спешит.

Торопясь уйти назад,

Всё глядит на циферблат.

Молвит: «Нагулялась тут»,

Или молвит: «Дома ждут».

А часы ведут свой счет.

(Кто их к черту разберет!)

Мерный стук — несносен он,

Как церковный скучный звон.

«Не прощайся, — говорю. —

Очень рано», — говорю.

Верит милая часам:

«Мне пора! Ты видишь сам!»

Мне терпеть не стало сил —

За язык часы схватил,

Пусть научатся молчать,

Нас не станут разлучать.

«Чтобы нам счастливей быть,

Ты должна часы забыть!..»

И не видели мы, нет,

Как зарозовел рассвет.

Сентябрь 1943

МИЛАЯ

Милая в нарядном платье,

Забежав ко мне домой.

Так сказала: «Погулять я

Вечерком непрочь с тобой!»

Медленно спускался вечер,

Но как только тьма легла,

К речке, к месту нашей встречи,

Я помчался вдоль села.

Говорит моя смуглянка:

«Сколько я тебя учу!..

Приноси с собой тальянку,

Слушать музыку хочу!»

Я на лоб надвинул шапку,

Повернулся — и бежать,

Я тальянку сгреб в охапку

И к реке пришел опять.

Милая недобрым глазом

Посмотрела: мол, хорош.

«Почему сапог не смазал,

Зная, что ко мне идешь?»

Был упрек мне брошен веский;

Снова я пошел домой,

Сапоги натер до блеска

Черной ваксой городской.

Милая опять бранится:

«Что ж ты, человек чудной,

Не сообразил побриться

Перед встречею со мной?»

Я, уже теряя силы,

Побежал, нагрел воды

И посредством бритвы с мылом

Сбрил остатки бороды.

Но бритье мне вышло боком,

Был наказан я вдвойне.

«Ты никак порезал щеку, —

Милая сказала мне. —

Не судьба, гулять не будем,

Разойдемся мы с тобой,

Чтобы не сказали люди,

Что деремся мы с тобой!»

Я пошел домой унылый.

«Ты откуда?» — друг спросил.

«С речки только что, от милой!» —

Похвалясь, я пробасил.

Я любовью озабочен.

Как мне быть, что делать с ней?

С милою мне трудно очень,

Без нее еще трудней.

Сентябрь 1943

БЕДА

«Есть женщина в мире одна.

Мне больше, чём все, она нравится,

Весь мир бы пленила она,

Да замужем эта красавица».

«А в мужа она влюблена?»

«Как в черта», — скажу я уверенно.

«Ну, ежели так, старина,

Надежда твоя не потеряна!

Пускай поспешит развестись,

Пока ее жизнь не загублена,

А ты, если холост, женись

И будь неразлучен с возлюбленной».

«Ах, братец, на месте твоем

Я мог бы сказать то же самое…

Но, знаешь, беда моя в том,

Что эта злодейка — жена моя!»

Сентябрь 1943

ПРАЗДНИК МАТЕРИ

«Трех детей, как птенцов,

Я пустила летать…

Расскажите мне всё,

Я их старая мать…

Где мои сыновья?

В даль какую глядеть?

Что готовит им рок —

Победить, умереть?»

С юга голубь летел,

Сел на крышу ее.

«Голубок, всё в крови

Уже сердце мое.

Расскажи, не скрывай,

Где мой старший сынок?»

— «Горе, мать… Он в Крыму…

Бой был слишком жесток…»

Ничего не оказав,

Поседела она…

Чаша горя ее

Была слишком полна.

«Трех детей, как птенцов,

Я пустила летать…

Расскажите мне всё,

Я их старая мать…

Спит мой старший сынок,

Крылья честно сложив.

Ветер, правду скажи, —

Может, средний мой жив?»

Ветер ночью в окно

Старой ставней стучал.

«Ветер, ветер, скажи,

Где ты сына встречал?»

— «Горе, мать… Там, в степи,

Бой был слишком жесток,

Средний сын твой погиб,

Не бросая клинок».

И упала тогда

Навзничь мать у окна.

И от слез, и от слез

Вдруг ослепла она.

«Трех детей, как птенцов,

Я пустила летать…

Расскажите мне всё,

Я их старая мать.

Спят два сына моих,

Крылья гордо сложив…

Не увижу я их…

Может, младший мой жив?»

Не летит голубок…

Ветра нет у окна…

Но вдруг цокот копыт

Услыхала она.

Горю нету конца…

Сквозь рассветную мглу

Смотрит бедная мать,

Лбом припала к стеклу.

Конь подковами бьет,

Мчится всадник один.

На коне, в орденах,

Возвращается сын.

На погонах — заря!

Травы падают ниц!

И встречает его

Пенье радостных птиц.

«Я не вижу тебя,

Богатырь, подойди…

Сын мой! —

Плакала мать,

Прижимаясь к груди. —

Ты вернулся, мой свет,

Сокол ласковый мой…»

Серебро ее кос

Парень гладил рукой.

— «Ну, не плачь, мать, не плачь,

Нам достаточно слез.

На алмазном клинке

Я победу принес.

Ради наших побед

За Отчизну свою,

Гордо крылья сложив,

Братья пали в бою.

Не тревожь ты их снов,

Не тоскуй, не зови…

Я на знамени нес

Алый цвет их крови…»

Алым шелком глаза свои

Вытерла мать.

И прозрела она,

Чтобы сына видать!

«Трех детей, как птенцов,

Я пустила летать.

Приходите ко мне,

Я их старая мать.

Молоком из груди

Их кормила своей.

Научила парить

Над простором палей!

Двое пали в бою,

В поле кони их ржут…

В этот дом никогда

Сыновья не войдут…

Кровь, что я им дала,

Нет, не пролита зря.

Над страной на древке

Бьется наша заря!

Младший сын мой пришел

И принес ту зарю.

Я горюю порой

И от счастья горю!

Сын обрадовал мать

Своим ратным трудом.

И джигитами полн

Незавидный наш дом.

И как будто мои

Это все сыновья…

И как будто бы в сборе

Вся наша семья…»

Сентябрь 194S

ПУТЬ ДЖИГИТА

Вернулся б джигит, да дорога кружит,