Многоэтажная планета - [19]

Три дня на девятый уровень выходили только роботы. Все было спокойно. Люди сидели у экранов, автоматы ползали у стволов.

На четвертый день в кают-компании поднялся ропот.

— Волков бояться — в лес не ходить, — звонко и запальчиво говорила Заряна.

Козмиди посмеивался:

— Заботливый начальник — хорошо. Слишком заботливый — уже плохо. Все плохо, что слишком!

Михеич молчал. И продолжал засылать на Флюидус одних роботов.

На шестой день прозвучал сигнал тревоги. Экран ничего не показывал. Роботы не отвечали.

Поисковые роботы едва разыскали своих покалеченных собратьев. Пленки были засвечены, блоки памяти автоматов не работали.

«Не понимают они, что ли, что это роботы, а не люди?» — думала Аня, но вслух не говорила, опасаясь нападок и суровости Сергея Сергеевича.

Козмиди уже не посмеивался над Михеичем, Заряна не приводила пословицу о волках. Михеич молчал и снова засылал на Флюидус роботов.

Прошло три дня — и снова тревога. И снова три робота из десяти покалечены.

Застрекотала вычислительная машина: ей задан был анализ.

— Без вычислительной машины мы уже не можем! — возмутилась вслух Заряна. — Разве и так не ясно, что нападение происходит каждый раз, как приступают к лучевому прощупыванию оплывков?!

— Человек предполагает, а машина вычисляет, — ответил вполне резонно Михеич.

— И я бы не бросался такими словами, как «нападение» — сказал сердито Сергей Сергеевич, — а то мы рискуем недалеко уйти от дикарей, которые очеловечивают любое природное явление.

— Ах, ну конечно, шаровые молнии убивают людей, но никакой преднамеренности в этом нет! Сколько можно повторять одно и то же? — не выдержала Аня.

— О женщины! — только и сказал Козмиди.

Вычислительная машина подтвердила: катастрофы происходят при лучевом прощупывании оплывков. Ну а насчет того, нападение это или нет, конечно, ничего сказать пока было невозможно.

Сергеев стал рассеянным, и очень рассеянным стал Володин, с которым Сергеев что-то придумывал и мастерил. При этом Сергеев почти забыл свои анекдоты, а если брался рассказывать, то забывал, что этот анекдот он уже рассказывал на прошлой неделе — позор для эрудита-анекдотчика. А Володин все ел и ел — чудовищно много. И при этом худел.

— Уходит с излучением, — шутил он рассеянно, замечая на себе сострадательный взгляд Ани. — Не мешайте, у нас идея, и даже не одна.

— Ваши идеи дорого нам обойдутся — уморите голодом, — замечал им Козмиди.

Они возились с кинокамерой, надеясь при помощи каких-то усовершенствований уберечь пленки от засвечивания, сфотографировать происходящее каким-то особым образом. При этом сработать кинокамера должна была, не раньше чем начнется электромагнитная встряска.

Их не торопили, только подсовывали Володину еду, а Сергеева старались не раздражать необоснованными гипотезами.

И наступил наконец день, когда автоматы, засланные к оплывкам, все сделали как надо — в том месте прошла электромагнитная буря, роботы были помяты и сброшены, но пленка не пропала. Сутки Володин и Сергеев колдовали над ней, а затем начался просмотр.

Не такая уж четкая была пленка, как Аня мечтала, и все же видны были и контуры роботов, и тени каких-то существ, которые срывали их с крючьев и присосок!

Сергеев комментировал изображение, остальные перекидывались только короткими замечаниями.

— Итак, все-таки нападение, — сказал наконец Михеич, и тогда все заговорили разом.

Аня несколько раз взглядывала выразительно на Сергея Сергеевича, но он не замечал ее взглядов в пылу разговора.

— Почему они нападают каждый раз, как роботы приступают к лучевому прощупыванию оплывков? — говорил Маазик. — Что это: гнезда, жилища, склады, входы и выходы?

— На двери-то уж это никак не похоже, — сказал Сергеев, — ни шва, ни трещинки!

— Во всяком случае, — вставил молчавший до этого Володин, — обозначилась некая ключевая точка на Флюидусе.

— Значит, Тихая в самом деле видела, — не преминула напомнить Аня.

И все с уважением посмотрели на Тихую.

***

Да, уважение к Тихой очень выросло. А вот Бабоныка вдруг впала в совершенный старческий маразм. Тот взлет, то омоложение, которые предшествовали ее полету на Флюидус, которые делали ее таким прекрасным, точным работником долгие месяцы полета на Флюидус и первые месяцы пребывания здесь, прошли, словно и не было никакого омоложения. Она совершенно забыла, что участвует в важнейшей космической экспедиции. У нее появились свои, старческие заботы. Раз двадцать в день ее интересовал вопрос о времени. Аня ставила возле нее большие часы и на руку ей часы надевала, но Матильде Васильевне нужно было это не видеть, а слышать. Шла ли обработка исследований, просмотр пленок, работа с ЭВМ или проверка систем корабля, она входила, оглядывалась и спрашивала с улыбкой:

— Пардон, не скажете ли, который час?

Ей отвечали.

— Это по местному? — тут же интересовалась она. — Простите, а по московскому? А месяц? А день недели у нас какой?

Ей терпеливо и подробно, стараясь не раздражаться, отвечали. Но она, не дослушав, отворачивалась и уходила. Заглядывала в каждую каюту и спрашивала:

— Не скажете ли, где здесь выход? Не правда ли, здесь чем-то пахнет, не очень приятным? Я хочу на свежий воздух!