Мне снятся небесные олени - [72]

Намолчался старик, хочется ему поговорить, рад он гостям.

Мария вывалила мясо на сковородку, оно дымится. Прямо на доске горкой сложены розовые кусочки костного мозга — лучшего в тайге лакомства.

Аня берет мясистое ребрышко и подает Чиркову.

— Ешьте, Николай Васильевич, — и, взглянув на его хмурое, недовольное лицо, спрашивает: — Вы не больны?

Чирков помедлил, но мясо взял. Снова, как днем, полез рукой под телогрейку, вспомнил слова Зарубина: «Со спиртом, паря, никакая холера к тебе не пристанет!» — вытащил фляжку.

— Надо маленько подлечиться!.. Ну как, старина, багдарин[46] будем пробовать? — обратился к хозяину.

Мукто, увидев фляжку, оживился, глаза заблестели.

Мария живо подала фарфоровые чашки, хранившиеся для такого случая в деревянном ящичке. Чирков наполнил одну, другую, третью и, держа на весу руку, посмотрел на Аню. Та, заметив, отрицательно покачала головой, тогда он завинтил фляжку, убрал за пазуху.

— Молодежь не будем совращать. Пусть подрастут, — кивнул он в сторону парней. — Молоко еще на губах не обсохло!

Предвкушая удовольствие, старик поддакнул, хотя в другой раз не согласился бы с ним. Парни заметно опечалились. Но Чирков сделал вид, что не заметил этого.

— Ну, как говорится, поехали!.. Ух! — выдохнув из себя воздух, он опрокинул в рот чашку и, сморщившись, схватил кружку с водой, запил. — Злая, стерва!

Старик со своею чашкой что-то медлит, но потом все-таки решается и тянет неумело, маленькими глотками, словно заталкивает через силу. Чирков, взглянув на него, снова морщится.

Все, кроме хозяев, наваливаются, на мясо, аппетитно едят.

Через минуту-другую спирт делает свое дело, и старику становится хорошо: приятно кружится голова, полностью развязывается язык. Ни робости перед незнакомыми людьми, ни стеснения не осталось. Мукто шутит:

— Ничего, Гирго! Скоро в Туре будешь! Там этой «веселящей воды» много… Зайдешь к Мефодьке, нашему другу, скажешь: «Дорово!» «О, друг приехал! — закричит он. — Здравствуй, здравствуй, друг! Садись за стол, пить, гулять будем!» Подадут Гирго кружку, он посмотрит, скажет: «Вода! Зачем воду даете?» Выпьет, плеваться будет, слезы побегут! Ха-ха-ха!.. Мефодька смеяться будет: «Как вода?» Гирго тоже будет ругаться: «Зачем такую горькую воду пьете? Дураки вы!» Посидит маленько: «Что такое? Почему, — скажет, — в животе жарко стало, кто туда каленых углей накидал?» Вспомнит: «Нет, никто в животе костер не разводил». Еще маленько посидит — опять: «Что такое? Почему пол закачался? Почему крутится? Э, — подумает Гирго, — это же я на оленчике в Туру еду…» Ха-ха-ха!.. — Старик заразительно смеется.

Марии тоже весело, даже Ванчо улыбается. Аня растолковывает слова старика Чиркову. Тот тоже смеется и говорит:

— Глядишь, и за волосы с кем-нибудь потаскается!..

— Аха… «Почему голова болит?» — будет потом спрашивать, кто плашкой давил? — добавляет старик, и все опять смеются.

— Нет, Гирго смирный будет, весь в отца. Отец-то у него как старый учуг был, — говорит Мария. — Ни с кем не ругался, не дрался. Выпьет немножко и сразу падает. Ноги не держали. Лежит, песни поет… Гирго будет такой же. А песни петь, пусть поет. Когда на душе хорошо, почему бы не спеть, так, Гирго?..

Гирго молчит, занят едой, обгладывает старательно оленье ребрышко.

Вытерев руки о телогрейку, Чирков снова вытащил фляжку.

— Что, старик, плеснем им? — кивнул в сторону парней и пошутил: — На сухую-то мясо, поди, застревает в горле!.

— Аха, аха, — соглашается Мукто. — Пускай маленько погреются, хорошие ребята…

— Я не буду, — заявляет Гирго, занятый костью.

— Молодец, не учись. Как тебя, Лепешка, да? — смеется Чирков. — Я тоже не любитель, да вот, по нужде, приходится…

Гирго помалкивает, жует мясо, работает ножом. «Ну вас, теперь до утра будете всякую ерунду молоть».

Ванчо нехотя взял чашку. «Если б перед началом еды — думает он, — а сейчас — что, только добро переводить… Ладно, спать крепче буду…»

Потом Ванчо берет в рот костный мозг, тянется за увесистым куском мяса. Хороша свеженинка! После мороза ох и вкусна! Это Чирков, не привычный к такой еде, никак не может справиться с одним ребрышком… Ванчо прихватывает крепкими зубами мясо и резким взмахом ножа у самых губ отсекает кусок. Они с Гирго не стесняются, едят досыта.

Мария вышла на улицу, принесла полное ведро снега. Поставила на огонь.

Старик совсем оживился. Смотрит на Гирго и продолжает:

— Э, молодец, Гирго!.. Там, у Мефодьки, продерешь глаза: «Где я?» Темно, ничего не видно. Голова — ой, ой, ой!.. Плашкой кто давил? Мефодька подаст тебе кружку: «Давай, друг, голова лечить будем!» «Нет, нет, нет!» — замотает головой Гирго. «Давай, привыкай, молодой еще!» — смеяться будет Мефодька. Возьмет Гирго кружку, они стукнутся по-русски: «Давай!» Маленько посидит: что такое? Верно, светло становится, кто солнце зажег? «Все, хорошо теперь стало, — скажет Гирго, — пойду невесту искать!» Так, Гирго? — Маича рассмеялся.

— Нет, я никогда не женюсь! — бурчит Гирго, не переставая жевать.

— Молодой еще, — машет рукой Маича.

— Хэ, Гирго никогда не женится?! — удивляется и Мария.

— Женишься, — громко говорит Маича. — Может, еще русскую в жены возьмешь! Нос у нее большой будет, лицо крашеное…