Мне приснилось... В то лето. Одного раза достаточно. Более чем достаточно. Рассказы - [4]

Шрифт
Интервал

К концу 30-х годов окончательно укрепилась репутация Сарджесона-новеллиста. Рассказы его печатаются уже широко, выходят и первые сборники. А писатель тем временем продолжает штурм крупных прозаических жанров: повести и романа. В 1943—1944 годах в трех выпусках английского альманаха «Пингуин нью райтинг» появилась его повесть «В то лето». Год спустя — отдельным изданием роман «Когда поднимается ветер», ставший затем первой частью дилогии «Мне приснилось…» (1949), потом повесть «Я сама» (1956), романы «Мемуары пеона» (1965), «Похмелье» (1967), «Радости от змеи» (1969), «Поселок на закате» (1976). В 70-х годах вышли три книги автобиографии: «Одного раза достаточно», «Более чем достаточно», «Никогда не будет достаточно». Около полусотни рассказов, в большинстве своем написанных и впервые опубликованных до 1945 года, было собрано в двух томах. Медленно, но верно «отшельник из Такапуны» становится национальным писателем Новой Зеландии, обретая у критиков титул «непредсказуемого»,— ни один его новый роман по стилистике своей, по методу построения, по самой атмосфере — словом, по всей совокупности художественных средств — не напоминает предшествующего. Каждый раз автор ставит перед собой иную творческую задачу, словно твердо решившись не быть похожим на самого себя, не говоря уже об окружающих.

К этому времени «окружающих» в новозеландской прозе было уже более чем достаточно — густая поросль прозаиков молодого и среднего поколений, и в их числе — несколько ярких дарований. Писатели эти стремятся раскрыть в своих книгах своеобразие национального бытия и сознания в формах, присущих современному художественному мышлению. Дэн Дэвин, Дэвид Баллантайн, Джеймс Каредж, Гордон Слэттер, Сильвия Эштон-Уорнер (ее роман «Времена года» вышел в русском переводе, издательство «Прогресс», 1980), Родерик Финлейсон выступают с романами и новеллами широкого тематического спектра, написанными в весьма разнообразной повествовательной манере. Сближает их одна особенность: ощутимый отход от социального пафоса, которым пронизана литература 30-х годов. На первом плане — остро психологическая либо подчеркнуто локальная проблематика, конкретные подробности быта. Отчетливее становится сатирическая нравоописательная линия, особенно в произведениях, посвященных теме «возвращения солдата». (Вторая мировая война в отличие от первой была глубоко пережита новозеландской литературой.) Насмешливо живописуются стереотипы массовой культуры, «гримасы быта»: футбольные страсти, коммерческий азарт скачек, буйные нравы завсегдатаев пивнушек; достается и нравам респектабельных обитателей «элитных» пригородов. Возрождается маорийская тема, но уже в совсем ином, жестко реалистическом звучании, в рассказах Финлейсона (в роду которого были маори), в книгах Ноэля Хиллиарда.

Все эти по необходимости избирательные примеры подтверждают, что Фрэнк Сарджесон, как значительнейшее явление новозеландской литературы, не на ровном месте возник и не в художественном вакууме существовал. Тем разительнее его писательская независимость, и тем интереснее проследить, какими непроторенными, а порой и одинокими путями шел этот художник — не ради эффектного оригинальничанья, а повинуясь своему внутреннему инстинкту. У Сарджесона-рассказчика — а именно в этом жанре он впервые заявил о себе как о самобытном художнике — тоже был предшественник еще в 20-х годах: Ф. С. Энтони, щедро вводивший в литературный язык жаргон «человека с улицы».

В этом плане преемственность выявляется без труда: иные ранние миниатюры Сарджесона могут показаться фонографически точной записью такой вот скованной, рубленой, насквозь «прожаргоненной» речи, могут восприниматься они и как рассказы-сценки, рассказы-зарисовки. Однако стоит вглядеться повнимательней, и под внешним — языковым, фабульным, порой анекдотично-бытовым пластом угадывается совсем непростая внутренняя структура. Даже в таких «примитивистских» (по определению автора) рассказах-монологах, как «Беседы с дядюшкой», «Мисс Бриггс», «Кусок мыла», «В духе Чосера», на равных правах, но в разных ролях выступают персонажи: подразумеваемый рассказчик и укрывшийся в тень автор. У рассказчика — свой облик и настрой и соответственно свой тон. Он может быть язвительно насмешлив («Беседы с дядюшкой»), простодушно чувствителен («Мисс Бриггс»), житейски искушен и ироничен («Добрый самаритянин»). Автор же, воздерживаясь от комментариев, оставляет за собой роль постановщика этой маленькой житейской драмы либо комедии, а чаще всего — представления смешанного жанра. «Видимо,— заметил много позже Сарджесон, говоря обо всем своем творчестве,— мне присущи и трагическое, и комическое ощущение жизни, и, вероятно, они тесно связаны между собой». В маленьких этих вещах сильно выражено и музыкальное начало — заданная тональность, четкий ритм, рефрены («Мисс Бриггс», «В учреждении»).

В рассказах с более развернутой фабулой и усложненным психологическим рисунком («Попытка объяснить», «Отличный денек», «Печали сердечные») автор как будто бы сливается с рассказчиком, но и здесь не разрешает себе прямого вмешательства в происходящее. Вся эмоциональная нагрузка ложится если не на участника действия (как в «Попытке объяснить»), то на самый ход его. Шоковый финал «Отличного денька», заключенный в одном-единственном абзаце, психологически подготовлен всем предшествующим: нарастанием черной зависти неудачливого безработного парня к более счастливому приятелю-сопернику. Но «подано» оно в одних лишь репликах — скупых и житейски невыразительных. Конечно, завистник, решившийся на убийство,— своего рода монстр; но мы быстро убеждаемся в том, что сгущать краски Сарджесон не боится, он рано расстался с «наивными понятиями о правдивом воспроизведении жизни».


Рекомендуем почитать
Неканоническое житие. Мистическая драма

"Веру в Бога на поток!" - вот призыв нового реалити-шоу, участником которого становится старец Лазарь. Что он получит в конце этого проекта?


В будущем году — в Иерусалиме

В романе повествуется о судьбах двух еврейских семей в смутное время, когда Европу сотрясали войны и революции, накануне и после Первой мировой войны. Тем не менее это совсем не трагическое повествование. Скорее, напротив: роман А. Камински — это увлекательный, захватывающий рассказ, полный светлого тонкого юмора и клокочущего задора. Это пестрая комедия, своего рода мировой театр в миниатюре. Эта семейная сага являет собой единственный в своем роде образец искусства еврейского повествования, в которой тонко и умно, с огромным тактом подчеркивается важная мысль: без юмора мы обречены, а с юмором — переживем любые невзгоды.


Маленькая красная записная книжка

Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..


Шаманский космос

«Представьте себе, что Вселенную можно разрушить всего одной пулей, если выстрелить в нужное место. «Шаманский космос» — книга маленькая, обольстительная и беспощадная, как злобный карлик в сияющем красном пальтишке. Айлетт пишет прозу, которая соответствует наркотикам класса А и безжалостно сжимает две тысячи лет дуалистического мышления во флюоресцирующий коктейль циничной авантюры. В «Шаманском космосе» все объясняется: зачем мы здесь, для чего это все, и почему нам следует это прикончить как можно скорее.


Я все еще здесь

Уже почти полгода Эльза находится в коме после несчастного случая в горах. Врачи и близкие не понимают, что она осознает, где находится, и слышит все, что говорят вокруг, но не в состоянии дать им знать об этом. Тибо в этой же больнице навещает брата, который сел за руль пьяным и стал виновником смерти двух девочек-подростков. Однажды Тибо по ошибке попадает в палату Эльзы и от ее друзей и родственников узнает подробности того, что с ней произошло. Тибо начинает регулярно навещать Эльзу и рассказывать ей о своей жизни.



Кошки-мышки

Грозное оружие сатиры И. Эркеня обращено против социальной несправедливости, лжи и обывательского равнодушия, против моральной беспринципности. Вера в торжество гуманизма — таков общественный пафос его творчества.


Избранное

В книгу вошли лучшие произведения крупнейшего писателя современного Китая Ба Цзиня, отражающие этапы эволюции его художественного мастерства. Некоторые произведения уже известны советскому читателю, другие дают представление о творчестве Ба Цзиня в последние годы.


Кто помнит о море

Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.


Молчание моря

Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.Перевод с французского Н. Столяровой и Н. ИпполитовойРедактор О. ТельноваВеркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).