Мне нравится, что Вы больны не мной… - [5]

Руки даны мне – протягивать каждому обе,

Не удержать ни одной, губы – давать имена,

Очи – не видеть, высокие брови над ними –

Нежно дивиться любви и – нежней – нелюбви.

А этот колокол там, что кремлевских тяже́ле,

Безостановочно ходит и ходит в груди, –

Это – кто знает? – не знаю, – быть может, – должно быть –

Мне загоститься не дать на российской земле!

2 июля 1916

«В огромном городе моем – ночь…»

В огромном городе моем – ночь.

Из дома сонного иду – прочь,

И люди думают: жена, дочь.

А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет путь,

И где-то музыка в окне – чуть.

Ах, нынче ветру до зари – дуть

Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.

Есть черный тополь, и в окне – свет,

И звон на башне, и в руке – цвет,

И шаг вот этот – никому вслед,

И тень вот эта, а меня – нет.

Огни, как нити золотых бус,

Ночного листика во рту – вкус.

Освободите от дневных уз,

Друзья, поймите, что я вам – снюсь.

Москва,

17 июля 1916

«После бессонной ночи слабеет тело…»

После бессонной ночи слабеет тело,

Милым становится и не своим, – ничьим,

В медленных жилах еще занывают стрелы,

И улыбаешься людям, как серафим.

После бессонной ночи слабеют руки,

И глубоко равнодушен и враг и друг.

Целая радуга в каждом случайном звуке,

И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.

Нежно светлеют губы, и тень золоче

Возле запавших глаз. Это ночь зажгла

Этот светлейший лик, – и от темной ночи

Только одно темнеет у нас – глаза.

19 июля 1916

«Нынче я гость небесный…»

Нынче я гость небесный

В стране твоей.

Я видела бессонницу леса

И сон полей.

Где-то в ночи подковы

Взрывали траву.

Тяжко вздохнула корова

В сонном хлеву.

Расскажу тебе с грустью,

С нежностью всей,

Про сторожа-гуся

И спящих гусей.

Руки тонули в песьей шерсти,

Пес был сед.

Потом, к шести,

Начался рассвет.

20 июля 1916

«Горечь! Горечь! Вечный привкус…»

Горечь! Горечь! Вечный привкус

На губах твоих, о страсть!

Горечь! Горечь! Вечный искус –

Окончательнее пасть.

Я от горечи – целую

Всех, кто молод и хорош.

Ты от горечи – другую

Ночью за́ руку ведешь.

С хлебом ем, с водой глотаю

Горечь-горе, горечь-грусть.

Есть одна трава такая

На лугах твоих, о Русь.

10 июня 1917

Але

А когда – когда-нибудь – как в воду

И тебя потянет – в вечный путь,

Оправдай змеиную породу:

Дом – меня – мои стихи – забудь.

Знай одно: что завтра будешь старой.

Пей вино, правь тройкой, пой у Яра,

Синеокою цыганкой будь.

Знай одно: никто тебе не пара –

И бросайся каждому на грудь.

Ах, горят парижские бульвары!

(Понимаешь – миллионы глаз!)

Ах, гремят мадридские гитары!

(Я о них писала – столько раз!)

Знай одно: (твой взгляд широк от жара,

Паруса надулись – добрый путь!)

Знай одно: что завтра будешь старой,

Остальное, деточка, – забудь.

11 июня 1917

«Только живите! – Я уронила руки…»

Только живите! – Я уронила руки,

Я уронила на́ руки жаркий лоб.

Так молодая Буря слушает Бога

Где-нибудь в поле, в какой-нибудь темный час.

И на высокий вал моего дыханья

Властная вдруг – словно с неба – ложится длань.

И на уста мои чьи-то уста ложатся.

– Так молодую Бурю слушает Бог.

20 июня 1917

Любви старинные туманы

1

Над черным очертаньем мыса –

Луна – как рыцарский доспех.

На пристани – цилиндр и мех,

Хотелось бы: поэт, актриса.

Огромное дыханье ветра,

Дыханье северных садов, –

И горестный, огромный вздох:

– Ne laissez pas traóner mes lettres![8]

2

Так, руки заложив в карманы,

Стою. Синеет водный путь.

– Опять любить кого-нибудь? –

Ты уезжаешь утром рано.

Горячие туманы Сити –

В глазах твоих. Вот так, ну вот…

Я буду помнить – только рот

И страстный возглас твой: – Живите!

3

Смывает лучшие румяна –

Любовь. Попробуйте на вкус,

Как слезы – со́лоны. Боюсь,

Я завтра утром – мертвой встану.

Из Индии пришлите камни.

Когда увидимся? – Во сне.

– Как ветрено! – Привет жене,

И той – зеленоглазой – даме.

4

Ревнивый ветер треплет шаль.

Мне этот час сужден – от ве́ка.

Я чувствую у рта и в веках

Почти звериную печаль.

Такая слабость вдоль колен!

– Так вот она, стрела Господня! –

– Какое зарево! – Сегодня

Я буду бешеной Кармен.

…Так, руки заложив в карманы,

Стою. Меж нами океан.

Над городом – туман, туман.

Любви старинные туманы.

19 августа 1917

«Из Польши своей спесивой…»

Из Польши своей спесивой

Принес ты мне речи льстивые,

Да шапочку соболиную,

Да руку с перстами длинными,

Да нежности, да поклоны,

Да княжеский герб с короною.

– А я тебе принесла

Серебряных два крыла.

20 августа 1917

«Нет! Еще любовный голод…»

Нет! Еще любовный голод

Не раздвинул этих уст.

Нежен – оттого что молод,

Нежен – оттого что пуст.

Но увы! На этот детский

Рот – Шираза лепестки! –

Все людское людоедство

Точит зверские клыки.

23 августа 1917

«Семь мечей пронзали сердце…»

Семь мечей пронзали сердце

Богородицы над Сыном.

Семь мечей пронзили сердце,

А мое – семижды семь.

Я не знаю, жив ли, нет ли

Тот, кто мне дороже сердца,

Тот, кто мне дороже Сына…

Этой песней – утешаюсь.

Если встретится – скажи.

25 мая 1918

«Я – есмь. Ты – будешь. Между нами – бездна…»

Я – есмь. Ты – будешь. Между нами – бездна.

Я пью. Ты жаждешь. Сговориться – тщетно.

Нас десять лет, нас сто тысячелетий

Разъединяют. – Бог мостов не строит.

Будь! – это заповедь моя. Дай – мимо

Пройти, дыханьем не нарушив роста.

Я – есмь. Ты будешь. Через десять весен

Ты скажешь: – есмь! – а я́ скажу: – когда-то…

6 июня 1918

«Ночи без любимого – и ночи…»