Мне есть что сказать вам, люди - [6]

С правой стороны в больших окнах троллейбуса было видно, как поднимается солнце.

Девушка сидела, закрыв глаза, словно подставив свое лицо в веснушках ярким лучам восходящего солнца. И чем дальше уходил троллейбус, тем ярче загорались веснушки на лице девушки, делая его привлекательнее и красивее.

Рядом стояла старушка, которая одной рукой еще доставала до поручня. Девушка, открыв глаза, сразу заметила старушку.

— Бабушка, пожалуйста, проходите сюда, — вставая со своего места, смущенно сказала девушка.

— Спасибо тебе, ясное солнышко, — садясь поудобнее, ласково ответила старушка.

И от этих слов у девушки на лице все веснушки одновременно вспыхнули ярким пламенем.

А молодому человеку показалось, что солнце светило не где-то там за окном, а здесь, рядом с ним, в троллейбусе.

Троллейбус неожиданно остановился, и девушка стала пробираться к выходу. От вновь вошедших пассажиров стало еще теснее. Ему захотелось повернуться, вырваться из этого ада, чтобы еще хоть разочек увидеть это ясное, как солнышко, лицо девушки. Но было уже поздно: она вышла.

Прошло немало лет, но каждое утро, садясь в троллейбус, он оглядывается по сторонам. Ему кажется, что где-то рядом светит это необыкновенное и незабываемое ясное солнышко.

А троллейбус, как обычно, закрывает двери и катит дальше по своему привычному маршруту…

Завещание

Зрительный зал был наполнен наполовину. Шел фильм средний, который можно было и не смотреть. Ему было за сорок, но седина на висках, морщины на лице говорили, что ему за пятьдесят. В кино он ходил редко, так как не расставался с мольбертом, который носил с собой повсюду. Объездив всю страну, сменив не одну профессию, он чувствовал, что в нем растет мастер, художник. И его мечтой в жизни стала мастерская. Обыкновенная мастерская, где можно было бы посидеть, подумать, да и вообще поговорить с самим собой об увиденном, прочитанном, вспомнить мгновения боли. Он не был женат. Любил ли он когда-нибудь? Возможно, и любил, тогда, в далеком детстве, когда его перевели в детский дом. Послевоенный детский дом подарил ему лучшее время жизни, где он познал дружбу, братство. Этот небольшой детский дом был маленьким островком в целом мире. Ибо многое, самое сокровенное, важное, истинное, тогда оказалось совсем не похожим на то, что пришлось ему испытать в дальнейшей жизни.

А спой характер он переделать так и не смог. Он так сложился, вернее, его так сложили. И этому он был верен, и даже рад, ибо он не мог лгать, где можно было солгать, и не мог молчать, когда так поступали другие. Так его бросала судьба от одного дела к другому, из одного города в другой. И уже в последние годы его потянуло в родные места. Устроился он на завод по выпуску керамической посуды. Дали койку в старом одноэтажном общежитии. После смены он часто ходил по городу, вспоминал о своем детстве…

Фильм был двухсерийный и рассказывал об одиноком рыбаке, который разговаривал с морем и с летом. Из зала один за другим стали уходить зрители. Сидя в зале, он почувствовал, что плохо видит экран. На какое-то мгновение он закрыл глаза, а потом, открыв, почувствовал, что видит еще хуже. «Что все это значит?» — подумал он, почувствовав острую боль в глазах. Не досмотрев фильм, он вышел из кинотеатра, который находился рядом с городским стадионом. В этот день был футбольный матч и троллейбусы, и трамваи шли полупустые.

В трамвае, сев на сиденье, он стал платком вытирать глаза, которые слизились.

— Да вы не трите их так, — командирским голосом сказала сидевшая рядом женщина.

Он, глянув на нее, улыбнулся.

— Ну-ка, повернитесь, откройте глаза пошире, — громкоголосо продолжала соседка.

— У меня до этого никогда не болели глаза. Л вот сегодня вдруг заболели, — негромким голосом произнес он.

Женщина, продолжая его рассматривать, заметно оживилась, завязался разговор… Он, смущаясь, отвечал на ее вопросы, затем, закрыв глаза, слегка раздраженно пробормотал:

— Вы уж извините меня, пожалуйста, но я думаю, что завтра к утру у меня это пройдет.

— Что вы, не стоит извиняться, — спокойно ответила женщина. — У вас отвратительно плохое положение, что просто беда. — И, открыв сумочку, подала ему визитку. — Если будет хуже, то сегодня можете приехать ко мне в больницу. Я заступаю сегодня в 20.00 на дежурство. — И, помолчав секунду, она добавила — Мне кажется, вы будете вынуждены уже сегодня обратиться ко мне в больницу.

На следующей остановке она, попрощавшись, вышла.

К вечеру ему стало хуже, и он перестал видеть совсем. Друзья из общежития, вызвав такси, привезли его поздно ночью в больницу. На следующий день ему сделали операцию обоих глаз. Через несколько дней, после того как сняли повязки, он сидел напротив нее. Негромкий диалог продолжался недолго. И уходя из кабинета, он подумал: неужели по его глазам она так легко определила, какими болезнями он страдал и страдает… И почему он сказал ей о том, что он художник и всю жизнь мечтает о мастерской?..

Через неделю, когда его готовили к выписке, ему передали конверт с письмом. Это было завещание. «Дом по ул. Безымянной, Т, с мастерской, со страховкой на вполне приличную сумму передается в наследство… художнику…»— с изумлением прочитал он свою фамилию.