Млечный Путь - [7]

— Все-таки я не уверена, что ты делаешь правильно, — сказала Марта. — Ты была такой потрясающей, и он так зачарованно смотрел на тебя…

— Ну и что ты предлагаешь?

— К тому же ты потратила столько денег на все эти прекрасные вещи, — задумчиво продолжила она. — И куда их теперь девать? Ты же не сможешь их носить, если не хочешь вместе с ним посмеяться над этой ситуацией.

— По-сме-ять-ся?!

— Но ты же сама рассказывала, как вы уже однажды вместе смеялись над дежавю с зонтами. Вот опять точно такой же зонт.

— Марта! Он спит с девушкой нашего сына! Что в этом может быть смешного?!

— Жюстин, таких зонтов в Париже тысячи. И даже если это одна и та же девушка, то, по-моему, хорошо, что с ней больше не спит твой сын.

— Ты в этом уверена? Ты же видела, что это за особа.

— Да они теперь все такие! Наглые, беспринципные!

— Вообще-то твоя дочь тоже примерно такого возраста. Разве она наглая и беспринципная?

— Сравнила! Сесиль сразу вышла замуж за отличного парня. И учебу не бросила! Она и учится блестяще, и малышку растит, и карьеру сделает в свое время. Не волнуйся! Только не таким путем, как эти барби… С Сесиль у меня вообще никогда не было проблем, не то что сынок — папочка номер два… Я даже не удивлюсь, если они спят все втроем!

— Ну уж… Не перегибала бы ты. Сама же говорила, что сын не разговаривает с вами обоими и из своей комнаты не выходит. Так что втроем — вряд ли.

— Тогда, значит, по очереди! Эта же стерва задалась целью приблизиться к декану любым способом!

— Ну и как ты себе это представляешь? Она заявляется к декану и сообщает: «Профессор, я сплю с вашим племянником и вашим братом. Поэтому вы должны ставить мне одни пятерки. Если что, могу обслуживать и вас». Так, по-твоему?

— Запросто!

— А если Даниель позвонит твоей маме и начнет расспрашивать?

— Сколько угодно! На всякий случай: не я придумала канадскую издательницу!

— Но вы могли оказаться просто двойниками, а не близнецами, да еще и разлученными в детстве.

— Марта, какая разница? Меня там вообще не было, и не я, а он спит с девушкой нашего сына!

— Очень логично.

— Ладно. Уже не важно… Слушай, у тебя нет чего-нибудь очень кислого? Какого-нибудь очень сухого рислинга. А то я никак не могу избавиться от этого привкуса после амаретто и табака. Гадость ужасная! Как ты только куришь и постоянно живешь с этой помойкой во рту?

— Рислинга нет, но какое-то сухое есть, конечно. Хотя я бы не советовала тебе пить вино после ликера. Разболится голова, а ты и так на взводе. Или ты просто решила напиться?

— Может быть.

Марта открыла бутылку, но я осилила лишь пару глотков. От кислятины действительно ненадолго стало легче, а головную боль, подступившую уже в такси, я восприняла просто как неизбежность. Отчасти даже спасительную, потому что она не оставляла места для других мыслей, кроме желания поскорее оказаться в кровати. Завтра, говорила я себе, все завтра. Гости приглашены к шести, я успею приготовить все завтра. А сейчас — продукты в холодильник, и спать, спать…

Я открыла дверь своей квартиры и чуть не выронила сумки, оглушенная звуком очень громко работавшего телевизора, который показывал бокс, и воплями Даниеля и Тьерри, сидевших на диване спиной ко мне. Перед ними на журнальном столике стояла кастрюля с чем-то, судя по вони — с креветками, кусок сыра с воткнутым в него кухонным ножом лежал прямо на бумаге, еще я заметила полную окурков пепельницу и несколько банок с пивом. Сколько-то пустых жестянок уже валялось на полу. Под люстрой плавали клубы дыма. Я закашлялась.

Они дружно обернулись. Сын вскочил и бросился ко мне.

— Салютик, мам! — Он чмокнул меня в щеку и отобрал сумки. — А я «хвост» сдал по народоведению!

— Какое еще природоведение?..

— Народоведение, мам! Демография! Я думал, в жизни не сдам, он же у меня еще с позатого семестра, а сдал! Даже эта зануда демографичка похвалила. Можешь же, Оммаж, говорит, если захочешь! Я, говорит, «отл.» тебе бы поставила, но на пересдаче больше «хор.» не полагается! Представляешь, мам! — Он перекрикивал рев телевизора. — Мы празднуем! Присоединяйся!

— Молодец… Хорошо… Да сделайте вы потише! Голова раскалывается! А накурили, как в английском пабе!

Даниель торопливо схватил пульт и отключил звук.

— И вообще, с каких это пор у нас курят в гостиной?! — В полной тишине орала уже я. — Чтобы здесь все провоняло?! Хотите курить, идите на террасу!

— Ты чего, мам? Ты же сама, оказывается, куришь.

— Я?! С чего ты взял?..

— Да ладно, мам. Все свои. Кури в открытую, не стесняйся! — Он подхватил сумки и потащил их на кухню. — А здорово вы со своей писательницей над отцом прикололись! Он до сих пор не может в себя прийти! — донеслось уже оттуда.

От дыма слезились глаза, от головной боли хотелось кричать. Я едва нашла силы, чтобы шагнуть назад и прислониться к стене.

— Говорит, ты была такая стильная штучка! — в полный голос с кухни рассуждал Тьерри. — Супер! Так вы с писательницей чего, тайные лесбиянки?.. Тогда ясно, почему отец по бабам промышляет! А я-то думал, в чем дело!..

Мне уже давно не хватало воздуха, перед глазами плыли темные пятна. Из этих черно-багровых пятен возник Даниель и его голос, показавшийся мне раскатом грома: