Младший сын - [8]

Тем временем, мои кровники молча покинули помещение (?), а сидящий за столом старик обратился ко мне с каким-то вопросом.

Лично мне он пока что ничего плохого не сделал, более того, даже хомуты с рук сняли после его слов… Потому, подумав секунду, отвечаю ему на языке Пророка (который у нас также в ходу, но, в отличие от нашего государственного, язык Пророка в целом мире понимает гораздо большее количество людей; отец говорил, как бы не под полтора миллиарда человек):

– Мир Вашему дому, уважаемый. Благодарю за избавление от оков (как сказать это проще, не канонической религиозной версией языка, я не знал, поскольку, увы, язык Пророка не был в числе моих любимых предметов). Я свободный человек из свободного рода. Пожалуйста, скажите, какое у вас дело ко мне, и как можно меня вернуть обратно домой.

Судя по широко открывшимся глазам старика, язык Пророка ему был незнаком. От нечего делать, я повторил то же самое на своём родном, с тем же результатом.

Старик в ответ перебрал пару каких-то незнакомых мне наречий, но увы. Кроме языка Пророка и своего, я знаю только фарси, да и то очень поверхностно. А среди языков старика, фарси не было…

Впрочем, закончилось всё не так уж плохо: он за руку привёл меня в отдельное помещение (у нас в таких комнатах во дворце живут неженатые сотрудники и незамужние сотрудницы Секретариата: примерно сотня квадратный футов (ок. 10 кв.м.), свой санузел, письменный стол, стул. У нас, правда, есть ещё холодильник и плитка (плюс набор посуды), но тут этого не было. Впрочем, спасибо и за это.

В качестве завершения беседы, насколько понимаю, старик открыл створку шкафа и указал мне на комплект одежды, чем-то похожий на какую-то униформу.

Это было кстати, поскольку моя одежда… гхм… пришла в негодность за время вынужденных «приключений». А новую взять было негде.

Я, конечно, буду искать варианты привести себя в порядок, но именно сейчас не представляю, как это сделать.

С одной стороны, необходимо срочно связаться с Главой Мажилиса и поставить его в известность обо всём происшедшем.

С другой стороны, меня внезапно осенило: а насколько вообще случайно происшедшее со мной?

И откуда у этого коптера были коды для пролёта над нашей территорией?..

В общем, лучше будет не пороть горячки и сделать, как говорит старик (вернее, показывает, усиленно кивая на кровать уже минуту): дождаться утра.

А с рассветом, с новыми силами, разобраться во всём капитально и основательно. Связавшись для начала с роднёй. С которой я, по некоторым семейным причинам, лишний раз старался не общаться; но сейчас и ситуация была из ряда вон.

Глава 3

Кролика Банни «любили все».

Ну, как любили. В «формировании общественного мнения» в Корпусе предсказуемо тон задавался исключительно четвёртым курсом, по вполне понятным иерархическим причинам (коим было столько же лет, сколько и любой Иерархии на этом свете).

На самом четвёртом же курсе, применительно к Корпусу, эта самая иерархия выглядела следующим образом: парни, будучи сильнее всех физически, нагибали всех остальных кадетов. А руководства к действиям, в свою очередь, они семь раз из десяти получали от девушек этого же четвёртого курса: во-первых, пубертатный возраст выводил… гхм… интимную близость (любой степени серьёзности) в разряд величин значимых.

Во-вторых, у женской части четвёртого курса, соответственно, на данное действо была естественная монополия: они были единственными женскими особями в Корпусе, у кого «возраст сексуального согласия» был не в перспективе, а уже пройденным этапом (если не считать воспитательниц и некоторых женщин-преподавателей, но их считать не стоит, бр-р-р).

Разумеется, в жизни всё обрастало массой нюансов и деталей, но в целом схема выглядела именно так: парни четвёртого курса всех «строят»; а вертят ими, по большому счёту, девчонки четвёртого курса.

Периодически, с выпускницами за «пальму первенства» пробовали посостязаться не по годам развитые третьекурсницы, но на общую тенденцию (повторявшуюся регулярно с каждым выпуском и набором) это никак не влияло.

До прошлого года.

Когда к Ирме, тогда ещё учившейся на третьем курсе, не стал подбивать клинья один четверокурсник. Ирма была той самой не по годам развитой особью, которая успешно оспорила пальму первенства выпускниц, и на ухаживания парня годом старше ответила взаимностью.

Счастливо и трепетно парочка существовала ровно до выпуска парня, но Ирма за это время сумела завоевать непререкаемый авторитет среди ровесников (а попробуй его оспорь, если по её первому слову явится толпа старшаков, и отметелит любого).

Когда третий курс Ирмы стал четвёртым и самым главным в Корпусе, её вес, к удивлению воспитателей, ничуть не уменьшился: с парнями она ладила по инерции, а среди девочек не нашлось никого с формами хоть сколь-нибудь сравнимой рельефности.

Ещё на третьем курсе Ирме понравился один из кроликов, разводившихся в местном виварии для нужд медицинского отделения.

Силами кадетов четвёртого курса, означенный кроль приобрёл все привилегии Избранного: и кормили его, как на убой. И на опыты не трогали (в противном случае, четвёртый курс чётко предупредил остальных, что ждёт любого покусившегося. А преподавателям оно не надо – за биоматериалом в виварий всегда бегают кадеты).