– На сопровождение одного кадета из Корпуса, как было в команде, двух таких сержантов или меня более чем достаточно, – снисходительно обратился он ко мне, хотя я его ни о чём не спрашивал.
Ну-ну. Не буду спорить. Начать с того, что мой непрезентабельный с виду планшет спокойно едет у меня на животе.
* * *
В этом здании суда лично я уже был, что и говорю Лоле на туркане. Однако, в этот раз нас проводят не в залы заседаний, а куда-то на один из верхних этажей, где по обеим сторонам длинного коридора расположены кабинеты со стеклянными стенами и дверями.
– Чтоб всё было прозрачно! – весело комментирует капитан, ни к кому не обращаясь.
Я не знаю, как выглядят местные процедуры, но то что Ирму отправили сюда без сопровождения преподавателей Корпуса, лично мне не понятно. Они что, вообще не отвечают за безопасность кадетов? Или такой случай – рядовой для них? Надо будет расспросить Лолу о местных реалиях. У нас бы… Впрочем, что толку об этом думать.
Нас троих заводят в один из кабинетов и предлагают располагаться за столом. Буквально через десять минут приходит женщина лет сорока, в судейской мантии и занимает место во главе стола:
– С чем пожаловали? – она обращается сразу к капитану, полностью игнорируя нас.
– Четыре вопроса, – недовольно отвечает капитан…
После перечисления им целей нашего визита, женщина задумчиво барабанит пальцами по столу и поворачивается ко мне:
– Решения суда, подписанное Кнопкой, с собой?
Молча достаю из нагрудного кармана бумажку и протягиваю ей.
– Оригинал, – автоматически кивает она. – Почему не копия?
– Дочитайте до конца, – предлагаю. – Я у вас ненадолго, документов нет. Эта бумажка мне служит и вместо идентификатора. Если будет копия, совсем не тот эффект.
– Логично… – углубляется в чтение судья (или кто она тут). – Так. – Она какое-то время продолжает барабанить пальцами по столу, потом обращается к Лоле. – Мы можем поговорить с вами наедине? Пусть остальные с капитаном подождут в коридоре?
– Я не выйду, – аккуратно обозначаюсь с другого края стола. – У меня к вам масса личных вопросов, и я не планирую их делегировать.
– Ожидаемо, – короткий кивок в исполнении судьи. – Тогда пусть девочка посидит снаружи?
Ирма хмыкает, поднимается и выходит. Следом за ней с явным облегчением комнату покидает и капитан.
– Давайте разговаривать, как взрослые люди, – женщина формально обращается во множественном числе, но смотрит только на Лолу. – Будьте добры ваш ID.
Лола что-то набирает на комме и протягивает его экраном к сканнеру в руке судьи. Та смотрит в монитор, затем ухмыляется и снова поворачивается к Лоле:
– Ну мне знакома ваша фамилия, и я прекрасно понимаю, откуда дует ветер. Один вопрос. Личный. А ЗАЧЕМ ВЫ В ЭТО ДЕЛО ВТЯГИВАЕТЕ МЕНЯ?!
Кажется, тут в разговор надо вступать кому-то мужского пола. По крайней мере, по нашим понятиям.
– Мы здесь с целью ровного и беспристрастного разбирательства, – придерживаю Лолу за руку и отвечаю вместо неё. – И какой именно судья выйдет к нам, мы понятия не имели до вашего появления. Лично я вообще рассчитывал повторно встретиться с Кнопкой. «Один для всех закон» в его исполнении мне, по личному опыту, понравился гораздо больше, чем тот подход, который наблюдаю вот прямо сейчас.
Женщина-судья тяжело вздыхает, тяжело глядя на меня. Вопросительно смотрю навстречу, не отводя глаз.
– Мальчик, ты хочешь общаться таким образом? Ну давай поговорим. – Она сдвигает бумаги, лежащие между нами, в сторону. – Кнопка может себе позволить какую угодно позицию. Но я не Кнопка. И давай я тебе скажу, что лично я вижу в этом деле. Есть фамилии пострадавших парней…
– Девушка пострадала первой.
– …не перебивай, пожалуйста. Есть фамилии пострадавших парней. Тебе, как иностранцу, который у нас «ненадолго», они ничего не скажут. Твоей спутнице, – кивок на Лолу, – видимо, тоже. Но лично мне две фамилии из четырёх кое-что говорят. И я тебе скажу, что будет дальше. Родители парней вывернут всех на изнанку, и выгораживать своих детей будут любой ценой.
– Как насчёт одного закона на всех, женщина? – напоминаю сакраментальную фразу судьи Кнопки.
– Какая непосредственность, – бормочет она в стол. Затем поднимает глаза на меня. – Ну давай по происшествию. Девочка в итоге была изнасилована? По факту? Да или нет?
– Нет. Я успел вмешаться вовремя.
– А как ты будешь доказывать, что парни собирались довести начатое до конца? – она как-то странно смотрит на меня.
– Что вы имеете ввиду? – я правда сейчас её не понимаю.
– Родители скажут, что они не собирались доводить дело до конца, – буднично отвечает женщина, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. – А сами кадеты подтвердят. Раздели – да. Травмы нанесли – да. Но «мальчики в жизни бы не сделали того, в чём их обвиняют!» – Она явно изображает что-то, понятное только ей и Лоле, поскольку смотрит в этот момент на Лолу. – После общения с хорошими адвокатами, а адвокаты у этих семей будут в порядке, поверьте… так вот, кадеты скажут, что вам всем показалось. Что это была просто жестокая, глупая, опасная, но ш у т к а. Никак не намерение на реальное действие.
– В моей стране такое намерение приравнивается к самому действию, – говорю чистую правду. – У нас, в случае, когда демонстрируется очевидное намерение, судебная система считает его равным действию. Возможно, вы слышали такое слово, «Шариат».
