Мизантроп - [13]

— Вот и отлично, — ответил он. — Я не ошибся в тебе. Подпиши бумагу и радуйся жизни. Хотя какую радость можно отыскать в работе? Убей, не понимаю.

Странные получились переговоры. Не было сказано ничего конкретного, а они уже закончились. Никогда прежде мне не предлагали работу так настойчиво. Но что-то в репликах Прохора показалось знакомым. Конечно, так Сатана уговаривает свои жертвы продать душу.

— Подписывать нужно кровью? — спросил я.

Мой вопрос показался Прохору смешным.

— Достаточно обычной шариковой ручки. Но капельку крови я у тебя все-таки возьму. Для идентификации ДНК. На всякий случай.

Спорить было глупо. Я нарисовал в нужном месте документа закорючку, Прохор ткнул мне в палец иголкой, и капелька крови упала на лист рядом с подписью. Словно печать.

— Отлично, — сказал Прохор, аккуратно отправил договор в портфель и достал из него бутылку дорогого виски и два стакана. — Поздравляю. Мы заключили удачную сделку. Надо бы обмыть.

— А вот так мы не договаривались, молодые люди! — сказала буфетчица. — Приносить с собой и распивать у нас запрещено. К тому же время вышло, мы закрываемся. Приходите в сентябре.

Первое убийство

Мы, естественно, подчинились. Я пожелал буфетчице хорошего отдыха. Прохор промолчал, мне показалось это странным. Быть вежливым полезно.

— Все, что ли? — спросил я, когда мы покинули здание Института. — Пойду работать. Серьезные люди ждут.

— Подожди. Нам надо обязательно выпить, здесь за углом есть замечательная скамеечка. Так принято. Увижу ли я тебя еще когда-нибудь?

Пришлось согласиться, хотя, признаться, этот цирк мне уже порядком надоел. Собирался дождь, с залива дул неприятный ветер. Обнаружив скамейку, Прохор издал торжествующий крик и еще раз достал из своего портфеля бутылку и стаканы. Мы выпили. Теперь можно было и поговорить.

— Ты знаешь, я всегда интересовался будущим. Когда был маленьким, думал, что мир вокруг меняться не будет, сколько бы лет ни прошло. Только я стану взрослым, и у меня вырастут усы, — сказал я доверительно.

— Подожди, — ответил Прохор. — Потом расскажешь. Сейчас помолчи.

Не буду скрывать, меня нельзя назвать внимательным наблюдателем или тонким знатоком человеческих эмоций, я так и не научился определять по изменению выражения лица собеседника, улучшилось у того настроение или, наоборот, ухудшилось. Если кому-нибудь на ногу упадет кирпич, и он начнет бегать по стройплощадке, громко и жалобно выкрикивая ругательства, я, конечно, догадаюсь, что ему хреновато, потому что больно. А если пробежится молча, то я подумаю, что все обошлось. И вот наступил момент, когда даже я понял, что дело плохо. Прохор как-то скособочился, обмяк и загрустил. Я, наконец, увидел, что бывает, когда все члены человека сковывает ужас. Мне этот театр одного актера не понравился.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Пришел Карачун, — ответил Прохор.

Он с неизбывной тоской и печалью смотрел мне за спину. Пришлось оглянуться. К нам подошел крепкий человек примерно одного с нами возраста, скорее всего, каратист или боксер. Как я понял, знакомый Прохора. Он улыбался, но как-то с вызовом, неприятно.

— Привет, парни! Развлекаетесь?

— Уилов подписал договор. Все в порядке.

— Покажи.

Прохор повиновался, я заметил, что руки его дрожат. Человек, которого Прохор назвал Карачуном, внимательно изучил подписанную мной бумагу. Остался доволен.

— Кровь его?

— Да, конечно. Как и предполагалось, он согласился на стандартные условия.

— Прекрасно. А теперь представь меня.

— Это Карачун. Мой начальник.

— Вот как.

— Он будет тебя курировать.

— Что это значит — курировать? — спросил я. — Мы так не договаривались.

— Не придирайтесь к словам. Я буду следовать букве и духу нашего договора, то есть, объективно оценивать результаты вашего труда и выплачивать заслуженное вознаграждение. Вы же не отказываетесь работать? — Карачун был вежлив.

— Я в любом случае продолжу заниматься изучением будущего. Если вы желаете первыми получать отчеты о проведенных мною исследованиях, пусть будет так. Я не считаю, что из информации о будущем следует делать тайну. Это все, что я обещал. Если вы надеетесь заставить меня заниматься чем-то еще, то должен предупредить, у вас ничего не получится.

— Прекрасно, — Карачун достал из сумки длинный кинжал и протянул его мне. — Подержите, пожалуйста, я должен вас сфотографировать. Только будьте осторожны, возьмите его за рукоятку, он очень острый, не порежьтесь, ваша кровь мне больше не нужна.

Я выполнил его странную просьбу. Карачун достал фотоаппарат и несколько раз сфотографировал нас.

— Большое спасибо, — сказал он, убирая фотоаппарат в сумку. — С вами, Уилов, приятно работать. А теперь верните мне кинжал.

То, что произошло дальше, я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь. Карачун взял кинжал и несколько раз ударил им Прохора, тот упал замертво.

— Не обращайте внимания, все идет по утвержденному Хозяином плану, — сказал мой новый начальник.

— Ничего себе! Вы же его убили!

— Так себе был человечек. Но свое предназначение выполнил до конца.

— Вы и в полиции об этом скажите?

— Я?! В полиции?! — рассмеялся Карачун. — Это вам, дорогой, в полиции придется объясняться. На кинжале, вроде бы, ваши отпечатки. Или я ошибаюсь?