Митра - [6]

Однако сейчас многоголосое тиканье часов, смешавшись с хриплыми звуками дыхания Элен, создавало впечатление какой-то странной симфонии, отнюдь не будившей тоски по детским годам, бесповоротно канувшим в прошлое.

Элен спала неспокойно. Неожиданно в ее дыхании появились свистящие ноты. Лицо ее напряглось, на лбу выступили капли пота. Ей снился кошмарный сон. Она видела себя в гробу, накрытом узорным ковром, по которому подвали отвратительные черви. Крича от ужаса, женщина проснулась. Полубессознательно обвела взглядом погруженную в темноту комнату. Ей казалось, что и по краю одеяла ползают черви, и одним движением она сбросила постель на пол, на расстеленный ковер. Впилась в него взглядом и с ужасом поняла, что на нем тот же рисунок, что и на ковре, покрывавшем гроб в ее кошмарном сне. Элен отчаянно крикнула, у нее началась рвота. В комнату вбежала Наргис. Она включила свет, намочила полотенце и протерла лицо Элен, не перестававшей истерично кричать, указывая на пол:

— Убери это отсюда! Убери!

Девушка не понимала. Не зная, что делать, она молча смотрела на ковер.

— Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? Немедленно убери этот ковер! — еще раз крикнула Элен.

Наргис все еще смотрела на госпожу, не зная, что делать.

— Убирайся! Убирайся! Немедленно!.. — прошипела Элен, когда в дверях спальни показался Карл. — Это ты, дорогой? — произнесла она с облегчением.

Карл подошел к постели и обнял жену.

— Пожалуйста, дай мне вот те духи. — Взяв флакон, она щедро полила себя благовонной жидкостью. — Отвези меня в Веймар. Умоляю тебя! Немедленно отвези меня в Веймар…

— Успокойся, дорогая. Почему ты так упрямишься? Ведь когда-то ты была влюблена в эту страну, говорила, что хочешь навсегда остаться на Востоке. Помнишь? Сколько раз я хотел вернуться в Германию, тогда еще, вначале, когда мы только основывали нашу фабрику. Ты уговаривала меня остаться. Говорила, что Шираз — это наша Мекка, город поэтов, роз и соловьев. В этой стране ты создала — ведь это ты ее создала — прекрасную фабрику, продаешь самые лучшие ковры в мире. А теперь хочешь все это оставить?

— Ох, Карл, прекрати, — прошептала она.

— Это не все, — ответил барон. — Из-за тебя и я полюбил Восток. И благодарен тебе за это.

— Дорогой мой…

— Ты ведь знаешь, — продолжал Карл, — что сейчас происходит в Германии. Шираз сейчас для нас — убежище.

— Я должна ехать в Веймар! — упрямо повторяла Элен.

— Если это так важно для тебя, я поговорю с доктором Иоахимом. Но решение примем только после консультации. Для меня самое главное — твое здоровье.

Элен вздохнула с облегчением.

— Мне снился ужасный сон: меня несли в этом грязном, мерзком персидском гробу, похожем на тачку. Сверху лежал старый, вытертый ковер, гроб поставили на краю могилы, присутствовали несколько человек, среди них та молодая служанка, язвительно улыбавшаяся. Кто-то читал Коран. Наконец меня положили в белый мешок и опустили вниз. Сверху бросили ковер, как тот, в салоне. По нему ползали черви. Все воняло, и я сейчас, еще сейчас чувствую тот ужасный запах. Черви были черные, мерзкие… Миллионы, миллионы червей… — Элен краем глаза посмотрела на мужа и внезапно расплакалась.

Карл попытался еще раз обнять жену, но она его оттолкнула:

— Не прикасайся ко мне! Не лги! У тебя вместо рта — яма! Яма, в которую ты с аристократическими ужимками бросаешь свои любимые лакомства. Только это имеет ценность и смысл для тебя…

Монолог Элен прервал удушающий кашель. Карл протянул ей ингалятор. Когда она успокоилась и муж хотел выйти из спальни, Элен умоляюще обратилась к нему:

— Не оставляй меня одну! Пожалуйста…

Карл послушно лег рядом с женой. Элен продолжала говорить уже более слабым, приглушенным голосом:

— Я боюсь, этот страх парализует меня. Мои мысли, чувства… Иногда мне кажется, что я не ощущаю собственного тела. Я чувствую смерть. Но она не приходит, не останавливается рядом со мной. Я задыхаюсь. Веймар… Веймар — это жизнь, это воздух моего детства…

Элен повернулась к мужу. Но барон уже спал. Тогда она включила радио. Из Берлина передавали речь Гитлера. Элен в бешенстве увеличила громкость. Теперь голос фюрера как бы сотрясал стены спальни. Барон проснулся и подскочил в постели.

— Извини меня, дорогая, извини. Я слишком много выпил.

С минуту они слушали радио, потом Карл выключил приемник.

— Нет, мы не поедем в Веймар. Это исключено, — сказал барон.

— Ты не смеешь! Я поеду туда, несмотря ни на что. Никто не может мне запретить. Хочу видеть мой дом. Хочу там умереть…

* * *

На следующий день Элен присматривала за последними приготовлениями к сочельнику, когда вошел Карл: В руках у него была визитная карточка.

— Приехал человек по поручению графа фон Краузевитца.

— Вольфганга?

— Да.

— По какому делу?

— Помнишь, год назад в Стамбуле граф говорил, что охотно поехал бы в Германию. Ты ему тогда предложила поехать к нам и совместно участвовать в деле.

— И что?

— И вот теперь он, вероятно, прислал человека по этому делу, — ответил барон.

Они перешли в салон, в котором их ожидал сорокалетний мужчина, производящий впечатление образованного человека.

— Меня зовут Ганс Бахман, — представился он и вручил барону красивую коробку, сказав: — Граф Вольфганг фон Краузевитц посылает вам свой сердечный привет и этот символический подарок..