Митра - [19]

— Что же нам делать? — послышался тоскливый голос. — Если начнем протестовать, то нас без всяких разговоров посадят. Шестнадцать лет назад мы устроили забастовку на нефтеперегонном заводе. Создали профсоюз, стачечный комитет, и что? Около тридцати человек попали в тюрьму. Получили от шестнадцати до двадцати лет. Те, кто не умер, до сих пор гниют за решеткой.

— Но они хотя бы не сидели сложа руки, — сказал Ореш. — А те, кто умер, знали, за что они умирают.

— Но человек хочет жить, — произнес другой мужчина.

— Но как жить? — возразил Ореш. — Помните того рабочего с фабрики Витгенштейна, которого обварило кипятком? Сколько было приложено стараний, чтобы он получил пенсию после несчастного случая и имел возможность лечиться! Ничего не вышло, его выбросили, не заплатив ни гроша, а потом мы внезапно узнали, что его взяли на работу сторожем, а сына послали учиться в Берлин. Почему? А потому, что хотели показать, каким должен быть рабочий: покорным и доносчиком. Но не каждый сын доносчика может поехать учиться в Берлин. У сына рабочего должны быть такие же возможности получить образование, как и у сына министра. Так должно быть.

— Все это сказки! — сказал кто-то из рабочих.

— Вот увидишь, — говорил Ореш, — придет день, когда и этого рабочим будет мало. Но все это зависит только от нас…

— Люди будут стремиться в святые места и мечети до тех пор, — сказал третий голос, — пока шах не отменит чрезвычайное положение. Может быть, вместо того, чтобы идти работать, нам надо пойти туда?

— Действительно, мечеть — единственное место, где мы можем протестовать, — сказал Ореш.

— Но не все откажутся от работы.

— Достаточно того, что группа рабочих представителей примет в этом участие. Важно, чтобы в нашей резолюции или в открытом письме к шаху было помещено требование рабочих: создать профсоюз.

— А вы туда придете?

— Рана уже заживает, приду.

Ореш проводил рабочих. Когда он вернулся, на столе лежали розы. Наргис стояла в углу комнаты.

— Ты как цветок, — сказал Ореш.

— Еще болит? — Девушка смотрела на его забинтованную ногу.

— Немного.

— Шрам останется?

— Не знаю. Наверно, нет.

— Дай бог… — сказала Наргис. — Вы знаете, кажется, скоро у нас будет свадьба…

— Барон? — недоверчиво спросил Ореш.

— Да. Он женится на подруге госпожи Маргит, дочери хана.

— А почему ты улыбаешься?

— Нет-нет… Я так…

— Но почему ты улыбаешься? — повторил Ореш.

— Вы знаете, господин барон с такой гордостью показывал этой госпоже свои трубки и камни…

— Каждый показывает то, что он любит.

— Но ведь у барона столько вещей получше.

— Может быть, для барона именно эти вещи важнее всего?

— Для влюбленного? — спросила Наргис.

— А что важно для влюбленных? — Ореш внимательно смотрел на девушку.

— Ну откуда я знаю? Влюбленный человек должен думать не о трубках, а о той, кого любит…

— Сколько тебе лет?

— Мне? Девятнадцать.

— Ты не обманываешь? — Инженер внимательно посмотрел на Наргис.

— Дайте мне бинт, — сказала девушка, переведя разговор на другое. — Я сделаю перевязку.

— Ты была когда-нибудь влюблена?

— А что это такое? — Наргис снова ушла от ответа, указывая на ряд соединенных между собой пробирок.

— Это павлин. Показать тебе?

Ореш встал, насыпал в пробирку несколько видов порошков, которые, растворившись, заиграли целой гаммой цветов.

— Вас называют волшебником, и это верно.

— Не слушай этой чепухи. Выпьешь со мной чаю?

— Сейчас приготовлю, — ответила Наргис. Она принесла две чашка чая и блюдо с нарезанным мясом.

— Откуда это?

— Кухарка дала. Половину я отнесла маме.

— Пожалуйста, больше этого не делай, — строго сказал Ореш и, помедлив, добавил: — А теперь скажи мне, как ты чувствуешь себя в этом доме после смерти жены барона?

— Значительно лучше, — сказала Наргис. — Теперь я прислуживаю дочке барона.

— Значит, не хочешь, чтобы тебя оттуда вышвырнули?

— Нет.

— В таком случае советую больше не приходить сюда.

— Почему?

— Ты же знаешь, если об этом станет известно, тебя уволят.

— Понимаю, — сказала девушка и направилась к выходу. На секунду она остановилась и сказала: — Я связала вам носки. Можно принести?

Ореш развел руками и улыбнулся. Выйдя из дома, Наргис остановилась, глубоко вздохнула и прижала руку к сильно бившемуся сердцу.

* * *

Резиденция Вильяма помещалась в роскошной вилле, находящейся на далекой окраине Шираза. Такие отдельно стоящие здания можно было встретить на юге повсюду — в странах, находящихся под властью английской администрации. Резиденцию окружал с виду дикий, но на самом деле тщательно ухоженный английский парк.

Хозяин дома, сорокалетний красивый мужчина с прекрасным профилем, загорал у бассейна, читая «Таймс» и время от времени поглядывая в сторону открытой двери террасы. Сквозь широкие окна были слышны голоса двух женщин и мужчины, разговаривавших на втором этаже.

Вильям встал с шезлонга и прошел на террасу. Заглянул в роскошно обставленную комнату. Перед высоким зеркалом стояла худощавая блондинка. Это была жена Вильяма, представителя фирмы «Зингер» в Иране. На вид ей было за сорок, хотя могло быть и больше пятидесяти. Рядом с ней стояла молодая, очень красивая девушка. В глаза бросалась ее необычайно стройная фигура. Марта — так ее звали — ловкими движениями проворных пальцев подкалывала складки платья жены Вильяма. Рядом стоял, деликатно глядя в окно, полноватый мужчина лет шестидесяти, одетый в серые брюки из шотландской шерсти и легкую спортивную рубашку. Хозяин дома пригласил гостя — английского консула в Иране — на террасу.