Митька - [8]

— Боже мой! Виталий! — всплеснула руками Вера, увидев на пороге мужа.

— Да, я Виталий! — Муж, набычась, смотрел красными глазами. — Имеете что–нибудь против, сударыня? — Он стоял, пошатываясь, держась рукой за дверной косяк.

Вере показалось, смотрел на нее с ненавистью. Чистенькая прихожая заполнялась алкогольными парами, как выхлопными газами на перекрёстке.

— Да ты выпил? — вдруг догадалась Вера.

— Посторонись! — показал он широким жестом и шагнул в глубь прихожей, чуть не сбив её с ног.

Вера отпрыгнула.

— Обувь! — закричала. — Сними обувь! Я полы мыла.

— Вот, расставили тут… — муж пнул ногой тапки и они разлетелись в стороны. Проходя в комнату, Виталий споткнулся о коврик. Схватился за спинку стула, пытаясь сохранить равновесие. Сел и, не развязывая шнурков, стал сдирать с ноги обувь.

— Сударыня! Ухожу я! Нет больше сил, — Виталий отбросил башмак в угол. — Твои занавесочки, обеды… Вот где! — Он подставил ладонь к горлу. — Хватит! Наелся…

Вера смотрела на происходящее со смешанным чувством любопытства и страха. Не узнавала мужа.

— Куда уходишь–то? В командировку? — спросила.

— Совсем! От тебя ухожу, бесценный друг. Слышишь? Думаешь, некуда? — Виталий взвизгнул. — Думаешь, одна ты такая? — Он пальцами сделал в воздухе замысловатую, одному ему понятную фигурную композицию. — Чемодан где? — Пошатываясь, направился в кладовку.

— Куда на ночь глядя! Я цыплёнка зажарила, тебя ждала. Есть–то будешь?

— Хватит! Наелся! — повторил он снова, повысив голос. Вернулся, шатаясь, обратно. — Думаешь, прикормила мужика? Собачонку себе завела: здесь не сиди, там не ходи. Тут помыла — там протёрла. Скушай, Виталик! Ручки помой! Виталик, гав! Виталик, фу! — Он плюнул под ноги и замотал головой. — А вот и нет! Не дождёшься! Я — личность! У меня, между прочим, — он подошёл к Вере вплотную, дохнул в лицо, — диссертация. Я ученым… был.

От алкогольного удушья Вера закашляла. Отпрянула.

— Я на конгрессе выступал… Меня академики слушали… У меня изобретения… Вон дипломов сколько, в шкафу… — Внезапно он всхлипнул и разозлился. — Видела? А сейчас я кто? — крикнул в ярости. — Кто я? Я не живу! Нет Виталия! Ауу! Плевать я хотел на все твои финтифлюшки! Вот, смотри!

Он прошёл к дивану и завалился на него как был — в куртке и в грязном башмаке, который так и не смог стянуть с ноги.

— Ах ты, хулиган! — Вера кинулась на Виталия с полотенцем. — Напился, комедию ломаешь. Герой дня! Да я тебя сама в чемодан упакую! Сокровище ты моё! Иди, гуляй! Может, кому сгодишься.

Она кинулась прочь из комнаты. В ярости начала сгребать с полок аккуратно сложенные трусы и майки, брюки, накрахмаленные рубашки и заполнять ими чемодан.

Виталий в возбуждении достал с полки пухлую диссертацию, стал снимать развешенные по стенам дипломы и почётные грамоты, кинул все в чемодан поверх одежды.

— Куда же ты пойдёшь? — на пороге спросила Вера. Вдруг стало жалко: столько лет вместе… И Юлька…

— Куда глаза глядят! Подальше из этого затхлого мира! — Виталий выпустил в прихожую очередную порцию алкогольных паров, махнул рукой и повернул дверную ручку.

Пошатываясь, вышел. Дверь закрылась.

Вера застыла у порога. Долго слушала, как в гулком подъезде стучали, удаляясь, нетвёрдые шаги мужа, как гремел на площадке лифт. Услышала, как внизу стукнула входная дверь. Наконец, все затихло. Она тяжело опустилась на стул.

На стене по–прежнему тикали часики. Цыплёнок на кухне дразнил запахом. К горлу подкатил ком…

Она долго сидела у порога, обхватив голову руками. Вспомнила, как впервые приехала к Виталию из Саратова. Сияющий от счастья, он встречал на вокзале с гвоздиками. Алые гвоздики, пушистые от снега… Вера их ярко увидела.

А потом они в эту квартиру принесли Юльку — тёплый сопящий конвертик. Осторожно развернули и обнаружили у дочки крошечные ручки и ножки, прозрачные пальчики.

Вера помнит, каким серьёзным в тот момент стал Виталий, как внезапно от тревоги потемнели у него глаза. От странного, дотоле неизвестного чувства и она разволновалась. Ощутила несвободу, словно кто–то в одночасье отобрал её у неё самой — собственная жизнь уже ничего не значила. А если и имела какой–то смысл, то теперь лишь как дополнение к этому маленькому орущему существу.

Виталий оказался нежным отцом: вставал к дочке ночью, менял пелёнки, подогревал бутылочку. Качал и баюкал Юленьку, пел песенки, разговаривал — казалось, нет счастливее человека…

Счастье было таким полным, таким ощутимым, что не вмещалось в груди — распирало от боли. Юлька сосала Верину пухлую грудь, сладко причмокивала, а счастья не убывало…

Сутулясь, Вера подошла к столу и включила компьютер.

«Дорогая Юленька! — прочитала на блестящем экране. — Спасибо за добрые слова, я тоже нахожусь под большим впечатлением от незабываемой встречи с Вами. Я не решился сегодня сказать всех слов, которые Вы заслуживаете. Вы чисты, блистательны, великолепны… Вы умны и у Вас доброе сердце…

Бессовестная Юленька! Разве можно быть такой жадной?

Я сражен, очарован — жажду новой встречи. Приглашаю Вас за город — обещаю незабываемый отдых на красивой природе…»

Прочитав письмо, которое она так ждала, Вера не испытала привычного волнения. Лишь машинально отметила, что опять Эдуард зовёт Юльку в постель. Подумав, хладнокровно решила: может, и ничего, что первый интимный опыт дочь получит на природе. Не сопливый же юнец должен над ней колдовать — всю магию любви уничтожит. Ведь это так важно в первый раз — тактичный умелый мужчина, красивая обстановка… Романтично и незабываемо.