Мистическая сага - [3]

В тот же день Полина Степановна повела внучку к врачу. От которого Лара, уже побывавшая у стоматолога, не ждала ничего хорошего. Но эта тётенька оказалась доброй и весёлой — никаких железяк в неё не втыкала — только не больно постукала по коленкам молоточком. И всё время шутила, расспрашивая о любимых куклах и игрушках. И ещё про то, как Лара спит. Но она ей про старуху ничего ей не сказала — всё равно ведь не поверит. Да и не всё ли равно теперь. Старуха уже близко. Никто ей не поможет.

Но затем произошло чудо. Врач, вдруг став серьёзной, сказала Полине Степановне, что девочка очень серьёзно больна. И помочь ей может только срочная смена климата и места жительства. Само собой, она пропишет ей необходимый комплекс медикаментов, но уезжать надо немедленно.

А всего-то постукала Ларе по коленкам.

И отец, тут же уволившись с престижного места, перевёз семью на Кубань. Его туда уже давно приглашал однокурсник. Ещё с тех пор как Виктор Семёнович гостил у моря и заезжал к нему.

Как эта врач смогла во всём разобраться? Может, она была скрытым экстрасенсом, о которых в медицинской среде сложилось негативное мнение? Что такое она с читала с её прозрачного личика с потухшим взглядом? Но лечение было назначено верно и, главное — своевременно.

Семья Саниных поселилась в небольшом южном городке. Причём, отец устроился на должность на порядок ниже прежней. Но это его не волновало — ради здоровья единственной дочери он был готов на всё. И, что важно — страшная старуха не увязалась вслед за ними. А с этого момента ночные кошмары навсегда оставили Лару. Кто была эта жуткая ночная летунья? Ведьма? Привидение? Да какая разница! Лишь бы забыть о ней навсегда и не вспоминать никогда. Но вот пришлось же.

Год назад, окончив школу, Лара поступила в Краснодарский университет на физмат и поселилась в общежитии. Но Полина Степановна, продав трёхкомнатную квартиру, приехала вслед за ней. Три года назад Ларин отец умер от сердечной болезни. Остались они с внучкой вдвоём. Что ж им, сиротинушкам, скучать поврозь?

Жильё в Краснодаре нашлось не сразу. После долгих поисков Полина Степановна купила этот небольшой домишко в пригороде. Скорее даже — старинную хату, имеющую, однако, необходимые удобства. Хоть это радовало. Ведь их денег мало на что хватало.

Однако повезло не так уж чтобы.

Всего через неделю после того, как Лара перебралась сюда из общежития, на неё напала эта чёрная кошка. Тут поневоле придёт на ум красноглазая старуха, которая, как Ларе казалось, была похоронена в далёком детстве навсегда.

А ещё, подсказывало ей подсознание, есть один… старичок. Который часто возникал в этом доме за её спиной. Кто это был? Похоже — домовой. Больше некому невидимо шагать тут, не спросив хозяев. Впрочем, ещё неизвестно кто тут настоящий хозяин. Если, как считается, домовые живут сотни, а, может, и тысячи лет, то это ставит большой знак вопроса на место человека в своём доме.

Или всё это ей только кажется — кошки, старухи, домовые? Бабуля, например, всегда говорила, что никаких ведьм и прочей нечисти не существует. Сказочки это для маленьких детей — чтобы родителей слушались.

Лара, зябко поёжившись, снова вздохнула.

Что с ней? Снова вернулись кошмары? Если так, то ей грозит не только лунатизм, который — как известно, не лечится — но и, скорее всего, транспортировка в сумасшедший дом. Ведь эту нечисть никто, кроме неё, не видит. Вывод напрашивается сам. Хороша учительница, днём толкующая детям про нерушимые физические и математические законы, а ночью сражающаяся с собственными фантазиями. Таких обычно изолируют от общества.

Глава 3 Михалап — меховые лапы

На чердаке дома в самом его пыльном углу сидел старичок.

Кто-то понимающий сразу признал бы в нём домового, причём — старинного, уважаемого. Рыжая окладистая борода до пояса, косматые лохмы и нависающие на глаза кудлатые брови — тому свидетельство. Это тебе не клочковатая щетина, как у какого-нибудь трёхсотлетнего молодняка. Да и одёжа на нём была соответствующая. Не кургузая одежонка, как это сейчас принято у современных подъездных да квартирных — клубные пиджаки, костюмы с люриксом — тьфу ты! Модные плащики, фасонистые шляпы да туфли лаковые, со скрипом. Срамота одна! У этого старичка всё было настоящее, тыщелетнее, хотя слегка и подвылинявшее: добротный шерстяной армяк с шапкой мурмолкой, мягонькие юфтевые сапоги с расшитыми отворотами да косоворотка из натуральной пряжи. Правда, это всё, в основном, на выход. К гостям, так сказать. Или когда сам в гости к иным домовым ходишь. А на кажэн день была у него — кроме ещё одной небольшой закладочки в сундучке — конопляная рубаха, стёганная куфайка и штаны, свалявшийся заячий малахай да кирзовые сапоги. От одного казака ему вещички эти досталися — от Акима, бывшего хозяина этой хаты. Который в 30-е годы честно отсидел за своё казачество. Уж очень удобно одевали тогда лагерных зэков — всё такое, что сносу ему нету и никакой ветер не продует. Самое то — лес валить.

К слову сказать — не за просто так ему эта одёжа досталася. Ведь Михалап — так звали этого домового — потащился вслед за Акимом на эту самую зону. Помогал ему там, чем мог, ютясь в его хлипком фибровом чемоданчике. А и чем мог-то? Так, по мелочи — лежак ему помягче сделать, вшей извести да уголовников, что харч у Акима отнимали, слегка наказать. Одного он удачно с дерева свалил — тот насмерть разбился. Другого закружил заговром-круженницей и в лес завёл — там его охранник и пристрелил. Как беглеца. Третий уголовник сам себе руку циркуляркой на лесопилке отхватил. Ту, которой еду у Акима выхватывал. Уголовники народ ушлый, они быстро сообразили, что к чему. Сказали — «Аким слово знает», и больше его не трогали. Вот он и выжил — хоть и на слабом харче, но на целом, а не переполовиненном всякими хмырями. А известно, сколь там, на зоне, народу-то от голода сгинуло, пока уголовники харю себе наедали. Тьма!