Мистер Муллинер рассказывает - [37]

Наступило длительное молчание.

– Пилчер – замечательный человек, – сказал Джон Гуч. – Она должна выйти за Пилчера.

– И выйдет, если он победит в матче.

– Каком матче?

– В гольф. Она прочитала рассказик в журнале про то, как двое парней разыграли в гольф, кому достанется героиня. А через пару дней она прочла еще три рассказика еще в трех журналах про то же самое, вот и решила счесть это предзнаменованием. Так что вы и подлюга Пилчер сыграете матч из восемнадцати лунок, и победитель получит Агнес.

– Победитель?

– Естественно.

– Я бы сказал… забыл, что я хотел сказать.

Макмэрдо прожег его взглядом.

– Гуч, – сказал он, – надеюсь, вы не принадлежите к беззаботным мотылькам, которые походя разбивают сердца девушек?

– Нет-нет, – сказал Гуч, впервые узнавший о том, чем занимаются мотыльки.

– Вы не один из тех, кто завоевывает любовь чудесной девушки и скачет дальше с небрежным смехом?

Джон Гуч сказал, что ни в коем случае. Ему в голову не пришло бы смеяться, и тем более небрежно, над какой-нибудь девушкой. К тому же он не умеет ездить верхом. Как-то он взял три урока в Гайд-парке, но так и не сумел удержаться в седле.

– Тем лучше для вас, – весомо сказал Сидни Макмэрдо. – Не то я бы знал, какие шаги предпринять. Даже и так… – Он умолк и посмотрел на кочергу взыскующим взглядом. – Нет-нет, – вздохнул он, – лучше не надо, лучше не надо. – Жестом покорности судьбе он бросил кочергу на пол. – В целом, пожалуй, лучше не надо. – Он встал, нахмурясь. – Что же, спокойной ночи, репей, – сказал он. – Матч состоится утром в пятницу. Да победит достойнейший… а вернее, чуть менее гнусный.

Он хлопнул дверью, и Джон Гуч остался один.

Но не надолго. Не прошло и получаса, как дверь вновь отворилась и впустила Фредерика Пилчера. Лицо художника было бледным, дыхание хриплым. Он сел и через какой-то срок сумел изобразить улыбку. Затем встал и потрепал Джона по плечу.

– Джон, – сказал Фредерик Пилчер, – как правило, я умею скрывать свои чувства. Маскирую свои привязанности. Но хочу сказать прямо, здесь и сейчас. Ты мне нравишься, Джон.

– Да? – сказал Джон Гуч.

– Так сильно нравишься, Джон, старина, что я умею читать твои мысли, как бы ты их ни прятал. Последнее время я внимательно следил за тобой, Джон, и я знаю твою тайну. Ты любишь Агнес Флэк.

– Не люблю!

– Любишь, любишь. Ах, Джон, Джон, – сказал Фредерик Пилчер с мягкой улыбкой, – зачем тщиться обмануть старого друга? Ты любишь ее, Джон. Любишь эту девушку. И я пришел к тебе с чудесным известием, Джон, залогом великой радости. У меня есть сведения, что она отнесется к твоему признанию благосклонно. Вперед, к победе, мой мальчик! Вперед к победе! Прими мой совет: мчись туда и сделай предложение, не промедлив ни минуты.

Джон Гуч покачал головой. Он тоже улыбнулся мягкой улыбкой.

– Фредерик, – сказал он, – как это похоже на тебя! Такое благородство. Вот как я называю это. Благородство. Поступок героя во втором акте. Но этого не должно быть, Фредерик. Не должно и не будет. Я тоже умею читать в сердце друга, и я знаю, что ты тоже любишь Агнес Флэк. И я уступаю. Ты мне крайне дорог, Фредерик, и я вручаю ее тебе. Бог да благословит тебя, старина. Собственно говоря, да благословит Бог вас обоих.

– Послушай, – сказал Фредерик Пилчер, – а к тебе не заходил Сидни Макмэрдо?

– Да, заглянул на минутку.

Наступила напряженная пауза.

– Я одного не понимаю, – сказал наконец Фредерик Пилчер с досадой. – Если ты не влюблен в эту адскую юбку, то почему ты являлся к ней буквально каждый вечер и сидел, пялясь на нее с явным обожанием?

– Это было не обожание.

– Было – не было, а выглядело именно обожанием.

– Все равно не было. И если на то пошло, ты-то почему являлся к ней буквально каждый вечер и пялился на нее почище меня?

– У меня была на это веская причина, – сказал Фредерик Пилчер. – Я задумал серию юмористических картинок в духе «Кота Феликса», и она должна была послужить мне моделью. Пялиться на юбку во имя Искусства, как я, совсем другое, чем пялиться на нее бессмысленно, как ты.

– Ах вот, значит, как! – сказал Джон Гуч. – Разреши втолковать тебе, что я пялился вовсе не бессмысленно. Я работаю над серией рассказов «Мадлен Монк, женщина-убийца», вот и изучал ее психологию.

Фредерик Пилчер протянул ему руку.

– Я был к тебе несправедлив, Джон, – сказал он. – Как бы то ни было, суть в том, что мы оба, видимо, порядочно вляпались. У этого типчика Макмэрдо мускулатура на редкость хорошо развита.

– Груда мышц.

– И буйный нрав.

– Более чем.

Фредерик Пилчер достал носовой платок и утер увлажнившийся лоб.

– Джон, а ты не считаешь, что все-таки мог бы полюбить Агнес Флэк?

– Нет, не считаю.

– А я слышал, что любовь часто бывает плодом брака.

– Как и самоубийство.

– В таком случае сдается мне, – сказал Фредерик Пилчер, – что один из нас обречен. Я не вижу способа отвертеться от этого матча.

– И я не вижу.

– Растущая склонность современных девушек читать пошлые журнальные рассказики меня удручает, – сказал Фредерик Пилчер сурово. – Она внушает мне тревогу. И от всего сердца желаю, чтобы вы, авторы, не кропали сказочки про мужчин, которые воюют за руку дамы сердца на поле для гольфа.