Мистер Ивнинг - [30]

— Будьте вы прокляты! — кричала она. — Прокляты!

Она села и разрыдалась.

— Если у тебя нет друзей, мне нечем помочь, — подавив последнюю вспышку гнева, сказала Мерта. — Нечем.

— Ма.

Ему тоже хотелось расплакаться, но внутри что-то каменное, горькое и непреклонное удерживало от слез. Часто по ночам, когда он лежал в кровати, зная, что в соседней комнате не смыкает глаз Мерта, хотелось встать, подойти к ней и вместе поплакать, но он так и не решился.

— Может, что-нибудь поменять в доме? — вдруг спросила она, утирая слезы, грудь вздымалась от нового их прилива. — Все, что смогу, я сделаю.

— Ма, — сказал он и встал, гармоника упала на линолеум.

— Ты уронил свою… игрушечку, — она поджала губы.

— Да не игрушка это, — начал он. — На таких даже профессионалы играют на сцене. Да и вообще.

— Ясно, — подхватила она, пытаясь унять бурю, которая могла разразиться в душе и, сметая все на своем пути, бушевала бы уже до самой смерти.

— Сыграй что-нибудь, Гиббс, голубчик, — взмолилась она.

Он хотел спросить, как она себя чувствует.

— Играй, играй, — в отчаянии твердила мать.

— Что тебе сыграть, ма? — он смертельно побледнел.

— Просто сыграй, что тебе нравится.

Тогда он начал «Луна взошла», но слишком уж дрожали губы.

— Играй, — она стала отбивать такт руками со вздувшимися венами, без колец и украшений.

Он смотрел на ее руки, прижимая губы к крошечным истертым отверстиям гармоники, которую назвал «профессиональным инструментом».

— Забавная мелодия, — сказала Мерта. — Никогда раньше не слышала. Как, ты сказал, называется?

— Ма, умоляю!

Он протянул руку.

— Не сейчас, — приказала она. — Просто играй. Играй.

СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ЛЮБИМАЯ

перев. В. Нугатова

Перл Миранда вышла в чем мать родила из классной комнаты в Школе Джорджа Вашингтона, где преподавала в восьмом, спустилась по Локаст-стрит, подождала, пока машины, остановившись на красный свет, снова тронутся, а затем поспешила, насколько позволял ей собственный вес, по Смит-авеню.

Она выждала под еще голой катальпой, пока на другой стороне улицы пройдут несколько мужчин. Было довольно темно, но Перл опасалась, что ее все равно заметят.

Затем, снова направившись по Смит-авеню, промчалась мимо девочки, которая ее окликнула, хоть и не узнала.

В конце концов, свернула к дому Уинстона Крамера, который давал фортепьянные уроки для начинающих, она преподавала ему в восьмом классе почти двадцать лет назад.

Позвонила в дверь.

В венецианское окно увидела Уинстона: он сидел в мягком кресле и делал себе маникюр.

Она все звонила и звонила, но он так и не сдвинулся с места.

Через дорогу какая-то женщина вышла на крыльцо и стала наблюдать.

Тогда Перл постучала в дверь и тихо позвала Уинстона. Она увидела, как тот с сердитым видом встал.

— Я же отказался от подписки, — услышала его раздраженный, резкий голос. — Не нужны мне ваши «Вести»…

Он заметил Перл и остановился, глядя на нее из-за стеклянной двери. Затем осторожно открыл.

— Мисс Миранда?

— Впусти, ради бога. Открывай, не бойся.

Женщина через дорогу по-прежнему стояла на крыльце и смотрела на дом Крамера.

— Мисс Миранда, — повторил Уинстон, когда она вошла внутрь.

— Принеси купальный халат или что-нибудь, Уинстон. Ради бога, — испепеляющий взгляд.

Уинстон постоял с минуту, пытаясь смотреть только в лицо.

Затем что-то промямлил и отправился наверх, лопоча на ходу.

Перл Миранда опустила жалюзи на венецианском окне, и заметив, что на маленьком боковом жалюзи подняты, опустила их тоже. Затем взяла музыкальный альбом и прикрылась им.

— Боже правый, — сказал Уинстон, протянув ей купальный халат.

Она надела его с некоторым трудом, но Уинстон ей не помог. Она села.

— Что вам принести? — спросил он.

— Обычно в таких случаях подают бренди, — ответила Миранда. — В случаях обнажения, — речь ее, как всегда, была грамотной, точной и образованной. — Но думаю, ты помнишь, как я отношусь к спиртному.

— Я тоже не пью, мисс Миранда.

— Горячее молоко будет в самый раз, — теперь она, казалось, говорила снисходительно. — Только бы не простудиться. — Взглянув на свои босые ступни, она поинтересовалась: — У тебя случайно нет домашних тапочек?

— Остались мамины.

Едва она собралась сказать: «Подойдут», как он уже помчался по ступенькам наверх.

Вернувшись, Уинстон стал вести себя чуть непринужденнее и помог ей обуть щекочущие домашние тапочки, отороченные кроличьим мехом.

— Что случилось? — спросил он в коленопреклоненной позе, подняв на нее глаза.

— Для начала дай мне горячего молока.

Он направился в кухню, но затем, обернувшись, спросил:

— Мисс Миранда, с вами действительно все в порядке?

Она кивнула.

— Может, вызвать врача?

Она энергично покачала головой.

Он вернулся в комнату, левая ладонь медленно скользила по горлу.

— На вас напали? — спросил он.

— Нет, Уинстон. А теперь принеси мне, пожалуйста, молока, — она говорила с ним точно так же, как двадцать лет назад в классе.

Пока он был на кухне, мисс Миранда погрузилась в теплый, мягкий уют купального халата и тапочек. Она слышала, как Уинстон бормочет себе под нос, нагревая молоко. Наверное, все одинокие люди разговаривают с собой — она и сама никак не могла отучиться от этой прискорбной привычки.