Миссия в Ташкент - [106]

эти люди — Казначей, Куш Беги и многие другие несколько месяцев спустя были расстреляны большевиками.

Я услышал от этих четверых русских очень хорошие отзывы о британских силах в Мешхеде, они были восхищены увиденным там обмундированием и рационом питания индийских солдат. Они сами были там одеты и снабжены всем необходимым для этой своей поездки в Бухару, что они рассматривали в качестве очень щедрого жеста.

Той ночью выпал снег, и было очень холодно под нашим войлоком. Новогоднее утро 1920 года выдалось холодным и ветреным, шел снег. Возможность нашего передвижения в создавшихся условиях выглядела настолько бесперспективной, что мы остались здесь на весь день.

В течение следующей ночи погода прояснилась, но все еще было очень холодно, а толщина снега была около пяти дюймов,[109] и мы вышли в дорогу позже обычного.

Глава ХХIII Через Мургаб

На следующее утро, проехав около двадцати миль, на значительном расстоянии от нас мы увидели быстро скачущего одинокого всадника. Это был первый человек, которого мы увидели в степи, за исключением людей, встретившихся нам у последних двух колодцев. Мы не придали этому случаю большого значения и через короткое время забыли о нем. Вскоре после этого в поле нашего зрения оказался колодец, около которого мы увидели людей. Казалось, что они готовились к обороне, поскольку мы заметили в их руках винтовки. Мои русские товарищи по путешествию хотели сразу атаковать их — и ничего хорошего это нам не сулило, было безумием пытаться без прикрытия с нашими семью винтовками выбить из зданий вооруженных мужчин, не имея никакой надежды на нормальный уход для раненных, и имея в качестве альтернативы, если бы нам не удалось силой захватить это место, плен или смерть от жажды.

Я взял с собой одного туркмена и подошел к колодцу на расстояние, достаточное чтобы докричаться до людей там, и передал им, что мы не собираемся причинять им вред, но мы должны получить воду. Затем мы обнаружили старика, который, по-видимому, в окрестностях колодца собирал хворост на топливо, и объяснили положение дел ему, и сказали, что если понадобиться, то мы готовы решить вопрос оружием, но лучше бы этого было не делать. Мы не рассказывали ему, как плохо мы были вооружены, и он должен был быть уверен, что у каждого из нас есть винтовка. Он вернулся к своим товарищам и, как мы могли видеть, стал объяснять создавшуюся ситуацию людям у колодца, которые затем стали сигнализировать нам, чтобы мы подошли. Это мы делали осторожно. У колодца мы обнаружили две комнаты, и были рады этому пристанищу. Компания у колодца состояла из двух отъявленных разбойников, трех или четырех их приятелей и странного, подозрительного субъекта в персидском платье. Все они были достаточно вооружены, чтобы не подпустить нас к воде в случае вооруженного конфликта между нами. Мы договорились с ними, что займем одну комнату, а они другую, и, что в любом случае мы не вмешиваемся в дела друг друга.

Спустя некоторое время, Кал би Мохаммад, наш солдат хазареец, сказал, указывая на перса «Я знаю этого человека, его зовут Саид Мохаммед, но он также известен как Ишан, и он хорошо известен в Мешхеде своей дурной репутацией». Это было на редкость удивительным совпадением и, как оказалось, очень удачным для нас. Я отозвал в сторону главаря шайки туркменских разбойников и спросил, кто этот человек. Он ответил «Я никогда его не видел прежде. Он появился за несколько минут до вас и сказал нам, что вы собираетесь напасть на колодец. Он перс».

«В таком случае, — сказал я, — я не нарушу своего слова, если я займусь им».

«Нет, конечно, — ответил он, — вы можете делать с ним все, что угодно».

После этого я подошел к этому человеку и сказал, что я намереваюсь его арестовать на эту ночь. Он начал протестовать, но сделать ничего не мог. Мы его обыскали, разоружили и связали. Мы договорились по очереди нести караул, чтобы следить за нашим арестантом и нашими лихими соседями по пристанищу у колодца. Они сделали то же самое, установив наблюдение за нами. Мы бросили жребий и составили график несения караула, и мне выпало время дежурства в самом конце ночи прямо перед рассветом, которое я провел, наблюдая за их часовым, в то время как он наблюдал за мной!

Утром я объяснил персу, что мы должны будем взять его с собой. Когда он понял, что мы говорим серьезно, он не стал возражать. Однако мы все равно связали его ноги под его лошадью, и ее вел один из наших людей. Чего мы боялись, и в чем потом позже мы были почти уверены, это то, что он был шпионом, посланным большевиками, для наблюдения и сообщений о таких группах, как наша, чтобы можно было подготовить нам надлежащий прием у какого-нибудь колодца. Отчаянное положение отряда, подобного нашему, можно было легко понять, если при достижении колодца мы обнаруживали его занятым врагами, подготовившимися к встрече с нами. Мы не могли никак укрыться от их огня, и мы должны были бы сразу получить воду или погибнуть.

Третьего января мы проехали около шестнадцати верст, когда мы оказались достаточно близко к реке Мургаб, чтобы озаботиться принятием специальных мер предосторожности. По пути мы встретили трех туркмен со стадом овец, а также проехали колодец. Колодцы, естественно, были более многочисленными в окрестностях реки. Вскоре мы остановились и послали вперед человека, чтобы подготовить нашу переправу. Я взобрался на пригорок и смог увидеть реку и некоторые здания. Наш человек вернулся с едой для нас и наших лошадей. Покормив лошадей, мы сами что-то поели и около восьми часов вечера тронулись в дорогу. Мы двигались в темноте и в половине десятого достигли берега реки. Река была шириной приблизительно в двадцать ярдов с крутыми берегами. Мы находились около железной фабричной дымовой трубы. Нашим проводникам-туркменам она была известна как «машина». Они рассказали нам, что это был механизм для подъема воды, и установлен он был одним богатым баем. Мы находились около поселка Сары Язы. Здесь была одна лодка в рабочем состоянии, которая перетягивалась проводным буксиром от одного берега до другого. Лодка была слишком маленькой, чтобы взять на борт лошадь, и лошади переправлялись вплавь по две или три за один раз, удерживаемые и ведомые людьми в лодке. Переправа заняла у нас приблизительно полтора часа. Мы старались не шуметь, как только это было возможно, поскольку опасались большевиков, патрулировавших железнодорожную линию, однако мы произвели достаточный шум, чтобы потревожить фазана, усаживавшегося на насест над нашими головами, который стал громко кричать. Человек, организовавший для нас переправу, превзошел все наши лучшие ожидания, и я поэтому заплатил ему двенадцать тысяч рублей.