Миссия в Афганистане - [7]

Полицейский нагнулся и расстегнул наручники на запястьях капитана. Тот со стоном распрямился и прислонился спиной к стене камеры. Хребет, желудок и печень страшно болели. Да и все остальное, впрочем, тоже. Мужчина, тем временем, снял наручники и со щиколоток.

Затем он отступил на шаг и сверху вниз посмотрел на арестованного, поглаживая заткнутую за ремень дубинку. Фрост увидел у него на поясе пустую кобуру. Полицейский снова приблизился, ухватил капитана под мышки и потянул вверх.

— Эй, щекотно же, — сказал тот, сухой язык с трудом ворочался во рту.

Мужчина на миг замер, а потом ухмыльнулся в усы и продолжал свою работу. Фрост осторожно протянул руку и взялся за рукоять дубинки. Когда полицейский сильным рывком поставил его на ноги, наемник вдруг резко выдернул резиновую палку и двинул ею в живот полицейского. Тот как-то сразу обмяк, а капитан обрушил дубинку на его спину. Мужчина взвыл от боли, Фрост двинул его еще кулаком в челюсть, и отскочил к стене. Пакистанец рухнул к его ногам.

Дверь камеры распахнулась, и в помещение ворвались еще трое парней с дубинками в руках.

— Ну, нападайте! — прохрипел наемник, крепко сжимая свое оружие.

Он был готов дорого продать свою жизнь.

— Не думаю, что это так уж необходимо, — сказал вдруг чей-то спокойный голос.

Полицейские расступились, и в камеру вошел человек. Судя по его виду, он был американцем — с рыжими волосами и светлой кожей. Серые глаза смотрели строго и внимательно.

— Я Джон Пласкевич из посольства Соединенных Штатов, — представился он. Я проезжал здесь по пути в Исламабад и случайно услышал о ваших неприятностях.

— Это наши общие неприятности, мистер Пласкевич. Тут работает КГБ.

— Меня зовут Пласкевич, — поправил дипломат. — Что ж, возможно, вы и правы. Но если тут замешаны наши советские друзья, то давайте оставим эту информацию при себе. — Он наморщил нос и скривился с неудовольствием. — По-моему, вам надо принять ванну и переодеться. А потом мы сможем спокойно поговорить.

— Так я свободен? — спросил Фрост.

— Как птица.

— Даже после этого? — капитан указал на полицейского, который с трудом поднимался на ноги. Пласкевич улыбнулся.

— Ну, его давно следовало проучить. Начальник местной полиции уже не раз говорил мне, что этот парень слишком уж ретиво выполняет свои обязанности, когда имеет дело с заключенными.

— Тогда порядок.

Фрост бросил дубинку на пол и двинулся к двери камеры, едва не наступив на зазевавшуюся крысу.

Глава пятая

— Или вы очень плохой стрелок, или очень хороший, — сказал Пласкевич. — Помните того молодого парня с ножом, которого вы подстрелили как раз перед прибытием полиции?

— Да, — ответил Фрост. — И что?

— Вы продырявили ему правое бедро, и он рухнул, как подкошенный. Но через пару дней он преспокойно встанет с кровати и сможет даже бегать. Другими словами, рана оказалась совершенно неопасной.

— Рад это слышать, — сказал капитан. — В конце концов, что он такого сделал? Просто пытался убить меня, вот и все.

— Его ввели в заблуждение.

— Какое, к черту, заблуждение? На меня была расставлена ловушка, и я в нее попался. Пласкевич закурил сигару.

— Этот парень был ни при чем. А вот тот, которого прикончили полицейские, и тот, с револьвером, которого вы уложили первым, эти да, были на жаловании у советских агентов.

— Ну, как говорят: что ни делается, то делается к лучшему, — заметил Фрост. — Так вы собираетесь помочь миссис Дженкс и мне или просто хотите со мной поговорить?

Капитан протянул руку и взял свой стакан. Они сидели в ресторане в столице Пакистана Исламабаде. Тут все было сделано на европейский манер, поэтому и клиентами были в основном приезжие. Капитан уже убедился, что виски здесь не разбавляют, и надеялся, что пища тоже окажется съедобной. Он сделал большой глоток и прикрыл глаз от удовольствия. Поскольку за все платил Пласкевич, наемник, не стесняясь, заказал себе самый дорогой сорт шотландского виски и теперь наслаждался божественным вкусом напитка.

— Я уже сказал, — вновь заговорил дипломат, — что мы поможем вам. По крайней мере, сделаем все, что в наших силах.

— Мэтт Дженкс — американский гражданин, — напомнил Фрост, прикуривая сигарету.

Он выпустил дым через стол в направлении Пласкевича, чтобы заглушить запах его сигары.

— В наше время это уже не всегда означает то, что означало раньше, — с виноватой улыбкой сказал дипломат. — Ну, например, при Тедди Рузвельте с его “политикой большой дубинки”.

— Он был хорошим парнем и настоящим гражданином, — не допускающим возражений тоном произнес капитан.

— Да, — кивнул Пласкевич. — Сегодня такой, пожалуй, начал бы мировую ядерную войну, чтобы только настоять на своем.

— Вполне возможно, — согласился Фрост.

— Внешняя политика — это очень сложная штука, — пожаловался Пласкевич и вздохнул. — Тут все не так просто.

— Бросьте прикидываться, — сказал наемник. — Я сразу понял, что вы никакой не дипломатический работник.

— Я и не прикидываюсь. Я действительно так считаю. А мы — сотрудники разведки — вынуждены лишь осуществлять, претворять в жизнь ту политику, которую определили другие. В этом одна из сложностей нашей работы.

— Похоже, вы сейчас расплачетесь, — заметил Фрост. — Что-то измельчал народ в ЦРУ.