Миссия иезуитов в Китае - [48]
В своем письме Магалхэнс говорит: «Четверо нас, братьев "Общества Иисуса"… решили не оставлять никакого средства неиспользованным, чтобы разрушить намерения этих голландцев, и со всем усердием… ниспровергнуть их предприятия…»[120] Они решили, что невозможно предотвратить появление голландцев при дворе без широкого подкупа, потому что сановники в Кантоне в свою очередь дали деньги высокопоставленным чинам и открыли голландцам двери ко двору. Однако иезуиты ухитрились ограничить те свободы, которые получили голландцы. Магалхэнс продолжает, что они с отцом Буглио сделали все, что было в их силах, для того чтобы победить голландцев. Помог им в этом отец Жан Валеа (Valleat), французский иезуит в Пекине, который помог Шаллю восстановить интересы иезуитов и стоявших за ними сил у императора. Валеа преуспел в своем деле. Существует письмо Шалля, в котором он описывает, как тот вмешался в события в самом начале, предупреждая Шуньчжи, что, если эти люди когда-нибудь получат доступ к коммерции в любом месте, они «немедленно воздвигнут там крепость и будут производить пушки, в чем они большие специалисты»[121]. Услышав описание голландского характера, Шуньчжи спросил, таким же ли нравом обладают московиты? «Я ответил, что совершенно напротив, они очень верные и справедливые люди», несмотря на неверные религиозные воззрения, «управляемые могущественным князем, посольство которого не имело никакой иной цели, помимо поздравления императора со счастливым завоеванием своей империи и восшествием на престол…»[122]. Буглио и Магалхэнс тем временем не смогли подкупить главу либу и обратились к его подчиненному, который, впрочем, тоже отказал им.
Как бы ни старались иезуиты, однако они ничего не смогли добиться для российского посольства, и бескомпромиссный Байков сотоварищами был отправлен назад с теми же самыми подарками, которые он привез. Голландцы же были приняты более милостиво и губернатору Батавии было послано письмо и подарки. В послании говорилось, что император разрешал торговать на его территории один раз в восемь лет, в миссию не должно входить более ста человек, а ко двору в Пекине приезжать более двадцати[123].
Иезуиты могли себя поздравить, но не удивительно, что через 10 лет, в 1668 г., голландцы в Москве успешно вмешались в дела таким образом, что помешали попыткам иезуитов получить разрешение путешествовать через Россию в Китай.
Китайцы впервые увидели первые важные образцы действий европейских держав на их территории через их представителей, борющихся за обретение влияния в Китае. Из этих трех сил — иезуитов, представлявших папство, католицизм и в тот момент более всего Португалию, голландцев, представлявших угрозу с моря и русских, представлявших расширяющуюся державу, начинавшую прощаться со средневековьем — одни иезуиты оказались в силах удержаться на той вершине, которую они завоевали своими долгими трудами.
Европа тоже пока не вынесла ничего важного из этих событий. Книга Ньюхофа на голландском, латыни и английском языках появилась в печати еще до конца XVII в. Она среди некоторых других послужила возникновению увлечения шинуазери, которое столь же далеко было от истинного Китая, сколь Европа была для Срединной Империи[124]. Запад в своих восприятиях был не менее отравлен изоляционизмом, чем Китай.
И европейцы, и китайцы надолго остались при своих представлениях друг о друге. Если отрешиться от периода, когда европейская философия с воодушевлением упражнялась в толковании конфуцианства, что произошло в период французского просвещения, то ни западные, ни китайские идеи практически не менялись еще в течение трех сотен лет.
Глава IV
Иезуиты при маньчжурах и отношение цинского двора к европейцам
Китайская монархия при маньчжурах продолжала оставаться могучим и централизованным организмом. Предполагалось, что император будет выполнять свои многотрудные административные обязанности день за днем, дабы не только править, но и управлять. Предполагалось, что любые государственные дела должны были проходить через него. Сын Неба на вершине китайской социальной пирамиды должен был исполнять больше, чем простые человеческие функции, управляя чиновниками, распределяя финансы и военные силы, занимаясь общественными работами и отправляя обряды.
Два результата вытекали из подобного восприятия монархии. Первый состоял в том, что в Пекине должен был поддерживаться устоявшийся и консервативный административный механизм, для того чтобы выполнять различные императорские функции. Второй заключался в том, что сам император должен был делать максимум возможного, чтобы справляться со своими ежедневными обязанностями и разбираться с династийными проблемами, не распространяя свою активность вне императорского двора. Непросто было императору воспринять влияния, приходившие из-за границы, хотя его реакция на них должна была стать образцом руководства, если китайское государство вообще собиралось хоть как-то реагировать. Поэтому действия императора и окружавшего его двора, помогавшего ему в исполнении обязанностей, имело первостепенную важность в отношениях Китая с Западом. И иезуиты совершенно четко представляли себе эти обстоятельства.
