Миссис Марч - [41]
Внезапная уверенность в том, что если она немедленно не отправится в магазин, то случится что-то ужасное, наполнила воздух, словно затхлый, гнилостный запах. Поэтому она ворвалась в комнату Джонатана, который укоризненно прищурился, глядя на нее, когда она прервала его занятия – чем он там занимался! – и быстро вышла вместе с ним из квартиры.
На улицах на каждом углу звонили колокольчики Армии спасения [27]. Толпы людей собирались, чтобы посмотреть на безликие манекены с упругими телами, выставленные в витринах на Пятой авеню – одетые в меха и бархат, на фоне искусственного снега или среди рождественских диорам. Испорченная лампочка из одной витрины мигала, отбрасывая голубовато-белый свет, словно приближалась буря, но манекен женского пола стоял смело и достойно в платье из органзы и шляпе с широкими полями.
Миссис Марч с Джонатаном поспешно вышли из такси, с трудом избежав столкновения с маленькой девочкой в экстравагантной шубке из белой норки, волосы которой были связаны в два пучка. Она вела на поводке щенка лабрадора, который покусывал свой поводок и то и дело дергал его. Скорее, это лабрадор выгуливал девочку, а ее мама шла в нескольких шагах позади, погрузившись в изучение обтянутого кожей ежедневника. Невысокий и полный мужчина с пятнами на лице, одетый в пальто крысиного цвета и перчатки без пальцев, просил милостыню на противоположном углу.
– Мама, мы можем дать ему денег? – спросил Джонатан, удивив миссис Марч и вырвав ее из панической целеустремленности.
– О, Джонатан! – воскликнула она. Что-то начало всплывать в памяти.
Джонатан очень напряженно рассматривал бездомного, вытягивал шею, когда они проходили мимо.
– Так можем?
– Нет, у меня нет… у меня нет мелочи.
Последней бездомной, которая подходила к ней на улице, была женщина в носках и сандалиях с таким морщинистым лицом, словно его много раз складывали, и эти складки потом не смогли разгладиться. Нос покрывала сухая белая корка, щеки с оспинами так раскраснелись, что создавалось впечатление, будто они покрыты густым слоем театрального грима. Она окликнула миссис Марч, а та честно сказала ей, что у нее нет мелочи. Она могла бы проигнорировать ту женщину, но она любила думать о себе как о человеке с большой эмпатией. Подавая заявление в университет, она указала эмпатию как одну из своих лучших черт.
– Мне не нужны деньги, – сказала женщина. – Мне нужно лекарство. Понимаете, лекарство – это все, чего я хочу. Не нужно давать мне деньги, но, пожалуйста, купите мне лекарство.
Она убедила миссис Марч купить ей это лекарство в ближайшей аптеке. Она сказала, что аптека находится прямо за углом. Миссис Марч возвращалась домой с рынка и несла тяжелые пакеты, но все равно согласилась зайти в аптеку. У нее не имелось никакого убедительного оправдания для отказа, в особенности после того, как она продолжила их диалог и вступила в негласное соглашение с этой женщиной. Миссис Марч считала, что они уже слишком далеко продвинулись, чтобы она могла себе позволить резко оборвать разговор. Фармацевт подняла голову, потом прищурилась при виде бездомной, которая, прихрамывая, зашла за миссис Марч в своих массивных сандалиях и невежливо сопела.
– Что вы хотите? – спросила миссис Марч.
Женщина назвала лекарство фармацевту, а фармацевт гневно посмотрела на миссис Марч перед тем, как принести маленькую коробочку и положить на прилавок.
– Девятнадцать пятьдесят, – объявила фармацевт, а миссис Марч сглотнула.
Девятнадцать долларов и пятьдесят центов внезапно показались ей очень большой суммой, чтобы тратить на благотворительность. И на коробку чего именно? Она опустила глаза на упаковку, лежавшую на прилавке, но не поняла ничего из того, что было написано. Она поняла, что стала жертвой манипуляции, она могла бы положить этому конец в любую минуту, могла бы отказаться платить за это (что бы это ни было), но это привело бы к сцене. Она сжала зубы и заплатила кредитной карточкой, затем схватила коробочку в бумажном пакете и передала ее бездомной только после того, как они оказались на улице. Она немного замешкалась перед тем, как с ней расстаться, – в смещении сил, переносе главенствующей роли было некое искупление. Теперь у миссис Марч была власть над женщиной, которая не только следила глазами за бумажным пакетиком, но и тянулась за ним всем телом. Миссис Марч наказывала женщину за то, что та поставила ее в такое неловкое положение, и еще ей хотелось, чтобы фармацевт, если она все еще наблюдала за ними, думала, что миссис Марч продолжает держать ситуацию под контролем. Она заплатила за лекарство, потому что хотела, и она его передаст, если захочет и когда ей будет удобно.
