Миссис Кеннеди и я - [116]

За несколько дней до этого трогательного события меня вызвал к себе Роули.

– Клинт, президент Джонсон попросил секретную службу предоставить миссис Кеннеди и детям охрану как минимум еще на один год. Мы согласились.

– Приятно слышать, сэр. Это правильное решение.

– Президент сообщил об этом миссис Кеннеди и добавил, что она может выбрать для себя любых агентов, каких захочет.

Я кивнул и проглотил ком в горле. Я подчинялся приказам Роули и не мог оспаривать его решения. Первая леди наверняка не захочет снова видеть меня рядом: мое присутствие будет вновь и вновь напоминать ей о том ужасном дне в Далласе, но… Я даже представить не мог, как буду работать с кем-то еще.

– Миссис Кеннеди размышляла недолго, Клинт. Она попросила оставить в детской группе Боба Фостера, Линна Мередита и Тома Уэллса.

Я кивнул и задержал дыхание.

– А для самой себя она и вовсе не захотела никого выбирать и сказала, что ей нужны только Пол Лэндис и Клинт Хилл.

На моих глазах выступили слезы, заставив меня ожесточенно заморгать.

– Спасибо, мистер Роули. Спасибо вам.

Вот так и получилось, что вместе с миссис Кеннеди и детьми Белый дом шестого декабря покинул и я. Мой офис в Картографическом зале перешел к кому-то другому. Джерри Бен разрешил нам с Полом занять свободный стол в его кабинете и пользоваться им пополам, но это было лишь временное решение. Мы уже не числились в группе «Белый дом», и нам предстояло как-то с этим жить. В тот день миссис Кеннеди, мисс Шоу, Кэролайн и Джон в последний раз сели в правительственный лимузин вместе с нами, и водитель увез нас из прошлой жизни через южные ворота. Стояла давящая тишина, которую никто не решался нарушить первым. Каждый переживал свою собственную потерю молча.

Дом Харриманов находился по адресу: Эн-стрит, 3038, всего в трех кварталах от того особняка, где мы с миссис Кеннеди встретились в первый раз. Узкие улочки, плотно застроенные старинными домиками из красного кирпича, вновь вызвали в моей памяти то время, когда мы вместе с ней гуляли по тихой набережной. Три года назад все было иначе: она готовилась к родам, а я еще только привыкал к мысли о «понижении» до телохранителя первой леди.

Едва мы остановились у нужного дома, как Джон схватил американский флаг, выскочил из машины и скрылся за дверью. За нашим прибытием с любопытством наблюдали соседи и несколько праздных зевак, но в целом народу вокруг было на удивление немного.

Это и к лучшему, подумал я. Может быть, люди наконец оставят ее в покое на какое-то время из уважения к ее потере.

Харриманы оставили в доме несколько человек прислуги, чтобы те помогли миссис Кеннеди обустроиться на новом месте, и ту первую ночь мы как будто провели в отеле. Слуги ловили каждое наше слово и исполняли любое желание.

На выходных миссис Кеннеди собралась в «Атоку» и сказала мне:

– Видимо, теперь придется ездить на машине.

Действительно, доступа к правительственному вертолету по первому требованию у нее больше не было. Она сказала, что собирается переименовать особняк в Атоке в «Уэксфорд», в честь родового гнезда Кеннеди в графсте Уэксфорд, Ирландия. Съездить за город оказалось неожиданно приятно, да и миссис Кеннеди могла там покататься на своих любимых лошадях. К сожалению, даже они не могли вызвать у нее улыбку, а о смехе и говорить было нечего.

По возвращении в Джорджтаун она сообщила, что Рождество и Новый год проведет вместе с детьми в Палм-Бич, вновь арендовав особняк Майкла Пола. Отъезд был назначен на следующую среду.

– У меня кое-что есть и для вас, мистер Хилл, – сказала она и отдала мне напечатанное на машинке письмо. – Я написала это письмо для секретаря Диллона, но вы тоже должны знать о нем. Прошу вас, передайте его всем агентам из нашей группы. Ну же, читайте скорее.

Я принялся читать письмо. На две с половиной машинописные страницы у меня ушло некоторое время.

«Дорогой Дуглас!

Я хотела бы попросить тебя кое о чем. Все до единого агенты секретной службы, которые работали с нами – со мной и детьми – все это время, достойнейшие люди. Думаю, Джек поддержал бы меня: он и сам часто говорил об этом. Перед уходом он хотел удостовериться, что каждый из них получит самые лучшие рекомендации и шанс на повышение по службе, которого, увы, они были лишены, пока состояли в должности телохранителей первой леди и семьи президента».

Она писала, что ни в коем случае не пытается бросить тень на группу президента и понимает, что мистер Кеннеди высочайше оценивал их работу.

«Они прекрасно справлялись, и президент гордился ими, но… Наши с детьми агенты – молодые парни. Их собственные дети не сильно старше Кэролайн и Джона.

Ты просто не представляешь, насколько круто они изменили нашу жизнь. До того как я впервые попала в Белый дом, я больше всего боялась именно секретной службы. Как же я ошибалась! Именно они все это время пытались дать нам возможность жить так уединенно и счастливо».

Она писала, что просила нас быть с детьми построже, чтобы они не выросли избалованными, но в то же время делать это незаметно, чтобы друзья не думали о них как о белых воронах.

«Они справились с этой тяжелой работой просто великолепно: мои дети растут хорошими и честными людьми, а сама я никогда не чувствовала себя взаперти. Такое под силу только по-настоящему добрым, тактичным, понимающим, умным и во всех смыслах сильным людям. Не каждый член секретной службы может похвастаться полным набором этих качеств – но, уверяю тебя, каждый агент нашей группы несет их в себе в полной мере».