Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница «Огненное колесо» - [155]

– Шестнадцать, восемнадцать, двадцать, двадцать четыре… да, думаю, этого хватит. Нет, я думаю, вам следует отбросить эти болезненные фантазии. В том, что происходит в этом доме, нет решительно ничего сверхъестественного. А не могли бы вы мне сказать вот что: мистер и миссис Кастелл занимают ту спальню, которая когда-то принадлежала вашему прадеду, старому Джеремайе Тэвернеру, и его жене? Семейные традиции – интересная тема, и мне пришло в голову…

– О да, – Милдред Тэвернер была явно очень интересна эта тема, – это та самая комната. Управляющий всегда спал в ней. Ее окна выходят на фасад, и когда кареты приезжали из Лондона, форейторы дули в рожок на вершине холма, чтобы он их услышал и успел спуститься. Мой дед рассказывал, что слышал эти рожки, хотя его окно выходило на другую сторону. Он, его брат Джеремайя, и Марк, и Люк – все они спали в угловой комнате. Сейчас там спит Айли. Она выходит окнами на задний двор, и из них видно море, но дед говорил, что слышал звуки рожков поздно ночью. Конечно, путешествия в каретах тогда уже прекратились, потому что построили железную дорогу, но к ним все равно приезжали постояльцы в каретах. Люди ехали издалека: джентльмены верхом, в двухколесных экипажах, и все такое. По его рассказам мне кажется, что здесь часто играли в азартные игры, и по-крупному. Знаете, это неприятно говорить, но я не могу не чувствовать, что это был не очень-то респектабельный дом. Конечно, дед так не говорил. Он уехал из дома, когда был совсем молод, и сам он был человеком высочайших моральных принципов. Но я думаю, в те давние времена многие люди не были респектабельными в том смысле, в котором мы сейчас это понимаем, и я все время думаю, что Джейкоб Тэвернер совершает ошибку, вороша прошлое. Джеффри это не нравится и… и мне тоже. – Она взглянула на мисс Сильвер из-под влажных покрасневших век. – Я хочу сказать, что сейчас ведь мы все уважаемые люди, так почему не оставить все как есть?

Мисс Сильвер кашлянула и высказала мнение, что в истории большинства семей есть моменты, о которых лучше забыть.

– О да! – согласилась Милдред Тэвернер.

Вскоре после этого через гостиную прошел Фрэнк Эббот. Поскольку из кабинета он мог выйти, только минуя гостиную, взгляд мисс Сильвер последовал за ним. Выходя в холл, он обернулся и коротко кивнул ей, прежде чем закрыть дверь. Милдред Тэвернер была увлечена рассказом о доме с привидениями в Хэмпстеде. После кивка Фрэнка мисс Сильвер уделила этой истории все внимание, на какое была способна.

Без четверти час пришел Джон Хиггинс. До него дошли вести о смерти Флоренс Дьюк, и он объявил, что пришел забрать Айли. Худшего момента для этого нельзя было выбрать: приближалось время ланча, у Энни Кастелл не было ни одной свободной минуты, а Айли с Джейн накрывали на стол.

Джон сказал: «Простите, тетя Энни» – и прошел через кухню мимо Кастелла, словно того не существовало. Он толкнул зеленую дверь, которая захлопнулась прямо перед носом рассерженного управляющего.

Когда он обошел лакированную ширму у двери в столовую, Айли подняла на него глаза. Он не заметил Джейн Хирон: он не видел вокруг никого, кроме Айли. Он хотел сказать только одно:

– Я пришел, чтобы забрать тебя.

Айли вспылила. Удивительно, какие чудеса может сотворить небольшая доза гнева для поднятия духа. С той самой ужасной минуты, когда все они стояли, смотрели на пустую комнату и понимали, что Флоренс Дьюк в ней нет, перед мысленным взором Айли была одна и та же четкая картинка: как она бежит по дороге в Клифф, несется по ней как ветер, стучит в дверь Джона Хиггинса и бросается в его раскрытые объятия. Эта картинка была одновременно источником тревоги и утешения. Тревоги – потому что допускала некую страшную опасность, спасти ее от которой мог лишь стремительный побег. Утешения – потому что указывала путь к безопасности. И вот посреди идущих полным ходом приготовлений к ланчу явился Джон и разговаривает с ней так сухо и резко, словно она вещь, которой он может распоряжаться. Что бы почувствовала на ее месте любая девушка? Страх перестал управлять ею, потому что, разумеется, в присутствии Джона ей нечего было бояться, и его место занял гнев. Ее темно-синие глаза ответили ему горячим отказом.

– Я не пойду!

– Айли!

Айли топнула ногой.

– Я накрываю стол к ланчу!

– Я тебя подожду.

– Послушай, Джон…

– Айли…

Она снова топнула.

– Я не оставлю тетю Энни, и все тут!

В этот момент из-за ширмы появился Кастелл, величественный и полный достоинства и самоконтроля: никакой жестикуляции, никаких вспышек ярости. Это был респектабельный хозяин под крышей собственного респектабельного дома. Ему было трудно сдерживаться, но он смог. Всем своим существом он источал самодовольство. Он принял картинную позу и указал на дверь:

– Вы уйдете. Сейчас же. Мы не желаем вашего присутствия. Мы вас не приглашали. Я не буду вас обслуживать. Если бы вы не были племянником моей жены Энни, я бы высказал больше. Но я держу себя в руках. Я этого не говорю. Я говорю только: уходите, и немедленно!

Джон даже не взглянул на него. Он подошел к Айли и взял ее за руку.

– Пойдем со мной, дорогая. Это скверное место. Уйдем отсюда.