Мисс Черити - [36]
К чему, отец, вам превращать меня в посмешище для пары дураков?![8]
Мама оказалась права: Шекспир писал крайне неприлично. С улыбкой на лице я так и просидела до конца сцены. Актрисе явно не хватало живости ее героини, и зрители позволяли себе переговариваться вполголоса и обмениваться запоздалыми приветствиями. Петруччо появился во второй сцене. Мама начала лихорадочно искать спрятанный в подлокотнике лорнет. Как и я, мама страдала близорукостью. Но я и без всякого лорнета с первого взгляда узнала мистера Эшли. Его небрежную и расслабленную манеру передвигаться по сцене невозможно было спутать ни с чьей другой. Спустя несколько реплик Петруччо приперли к стенке.
Могу тебе невесту предложить. Она богата, молода, красива, воспитанна, как знатная синьора, один порок имеет, но немалый: она сварлива просто нестерпимо, строптива и груба сверх всякой меры.
Узнав наконец мистера Эшли, мама ойкнула и собралась что-то мне сказать. Но вокруг зашикали, заставив ее умолкнуть. Зал уже подпал под действие его чар. Остальные актеры отнюдь не блистали и плохо выучили свои роли, но мистер Эшли, полностью перевоплотившийся в празднословного, заносчивого, неугомонного и неотразимого Петруччо, был великолепен. Как и в прошлый раз, все мое существо перенеслось туда, на сцену. Я была Катариной.
Как мистер Эшли увивался вокруг своей строптивой, как изводил ее, как вышучивал, как прогонял — только для того, чтобы вернуть и обнять за талию… перед тем как дать пощечину! Звучал смех, губы зрительниц складывались в «о!», «ах!» и в улыбки. Когда же Петруччо объявил: «Я собираюсь спать в твоей постели», мама встрепенулась.
Итак, строптивая укрощена, зрители тоже. — Занавес.
А разве не мистер Эшли играл Петруччо?
Разве такое возможно? Он же клерк у стряпчего. Спросите у его матери.
Гастроли мистера Эшли продолжились, больше мы с ним не виделись. Лето прошло, и холмы Шотландии окрасились в ржавчину и золото. Мой ягненок слишком вырос, чтобы забрать его в Лондон, но Дункан настоял, чтобы я по крайней мере взяла с собой ворона в качестве прощального подарка. Я назвала его Петруччо.
14
Каждый год происходило одно и то же. Яркие летние воспоминания тускнели в бесконечной серости лондонской погоды. Чем старше я становилась (а мне уже было почти семнадцать), тем сильнее сердце сжималось в предчувствии зимы. Зачитанная до дыр «Книга новых чудес» больше не помогала. Музей давно раскрыл все свои секреты. Оставалось только рисование, но вид из окна начал приедаться. Зато у меня был зверинец. Петруччо внес в него некоторое разнообразие. Мощный, грузный, черный, глянцевый, сварливый, шумный, упрямый и жуликоватый Петруччо. Он так и норовил стукнуть клювом ногу любого, кто оказывался в пределах досягаемости, а Питер вызывал в нем такую ненависть и желание наброситься при малейшей возможности, что пришлось их расселить. Питер остался в классной комнате, а Петруччо был изгнан в закуток Табиты — в маленькую проходную комнатку перед детской, где Табита взяла его под свое крыло. Думаю, ей было по душе, что он тоже родом из Шотландии. Но сама Табита по какой-то причине вбила себе в голову, что Петруччо приехал из Кента и что мне его подарила леди Бертрам. Когда Табита шила, Петруччо скакал вокруг ее стула, то и дело чрезвычайно внимательно проверяя, как дела в корзинке и у нее самой. Уверена, если бы судьба даровала Петруччо шанс свить семейное гнездышко, он бы посвятил жизнь штопке детских носков.
Табите льстил интерес, который Петруччо проявлял к ее хозяйству, пока она не обнаружила под шкафом кучу блестящих пуговиц и иголок, а еще наперсток и ножнички.
Что поделать, мисс Черити. Скверное существо, вот и все.
Ее любимое объяснение. Табита много разговаривала с Петруччо, и в конце концов он начал ей отвечать. Но, лентяй по природе, он не особо усердствовал. Настойчивая Табита добилась от него трех фраз: «Я демон, кар-кар», «Пожар, тетя Полли!» и «Не вынуждайте меня, Роберт!» с вариациями (например, «Я демон, тетя Полли!», «Пожар, кар-кар»).
Ни мама, ни папа, казалось, не понимали удручающей монотонности моего существования. Я смирилась со своим положением, тем более что в обществе чувствовала себя не слишком уверенно. Но я не могла не видеть, что девушки моего возраста, хотя бы та же Энн, ведут совсем другой образ жизни. Энн недавно вышла в свет, ездила на балы, поклонники по очереди носили за ней зонтик. Примерно в это же время я начала страдать от частых приступов головокружения, из-за которых иногда не могла утром подняться с постели. Доктор Пайпер объявил это «недугом молодых девиц», на что Табита буркнула ему вслед, что скоро это превратится в «недуг старой девы». Ощущение одиночества усилилось, когда пришло письмо от Бланш.
