Мишка на севере - [2]

— Бывает, когда о других думаешь больше, чем о себе. Когда кого-то любишь больше, чем себя. А я… Я тогда именно так любила своего Кольку, и думала, что поступаю правильно. Некому было объяснить, что это не так — отец погряз в пьянке, мама…

— Алина, не стоит, — рука мужа легла на мою ладонь, согревая ее своим теплом. — Если тебе тяжело, то, право, не стоит…

Я подняла взгляд, посмотрев на дочь. Глаза ее светились сочувствием и интересом, муж поднял руку и смахнул с моей щеки нечаянную слезу. Воцарилась тишина. Тишина квартирная, городская — когда шумно ругаются за стеной соседи, орет под окном кот, визжит тормозами машина, потрескивает холодильник и свистит чайник.

Щелкнул выключатель. Оля поднялась с табурета, подняла чайник и разлила кипяток по кружкам. Молодец, девочка, запомнила — мне фруктовый, отцу черный, а себе — зеленый.

— Какая же я глупая, — сказала я, согревая о кружку руки, — так быстро начинаю плакать.

— Ну-ну, красавица, — усмехнулся муж. — Для чего ж я у тебя есть? Чтобы утирать слезы.

— Я знаю. Ты ведь и тогда утирал. Помнишь, как сидели мы иногда вечерами на нашем месте у реки, как смотрели на темневшую воду… а я боялась идти домой. Не хотела видеть грязи, чувствовать запах застоявшегося алкоголя, засыпать в слезах.

Коля, я чувствовала себя бесконечно одинокой, глупой, но рядом с тобой было так спокойно. Ты всегда заставлял меня улыбнуться, всегда находил теплое слово, всегда был рядом…

— Так что же случилось?

— Шумела за окном весна, переходящая в лето. В открытое окно залетел майский жук. Он мешал мне сосредоточиться на контрольной, и я никак не могла сложить друг с другом числа, никак не могла получить правильный ответ… и тут ты швырнул мне бумажку.

Ты же знаешь, я не любила списывать, но в тот день мне так хотелось получить хорошую оценку, так хотелось выделиться хотя бы этим… И я украдкой развернула бумажку, чтобы списать пример. А тут…

— Тут подошла к твоей парте Анна Петровна, начала приглядываться…

— … и ты тот час же встал и сказал, что закончил…

— … чтобы ты успела спрятать бумажку…

— … я успела! А ты вышел раньше, чем предполагалось…

— … я тебя ждал…

— … а я пришла…

— Нет!

— Да!

Коля умолк, посмотрел на меня пытливо, оценивающе, а потом прошептал:

— Рассказывай.

Я посмотрела на Олю. Обычно бойкая девочка сидела тихо, как мышка. Наверняка, боялась, что ее выгонят, не позволят дослушать. Да как я могла… не позволить? Есть два человека в этом мире, которым я могу позволить все — даже заглянуть ко мне в душу. В те места, куда я и сама заглядывать боялась…

— Я шла по тропинке. Помнишь, той, что спускалась к реке.

Было жарко. Цвела черемуха, пел ручеек, падали в воду белоснежные лепестки. Солнечный свет, отбиваясь от волн, слепил глаза.

Я стояла на нашем месте, у плакучей ивы, и ждала тебя. А ты все не шел…

И тут я услышала шум. Побежала по тропинке. Торопилась… Не успела.

Ты стоял на коленях в луже. Сплевывал кровью, размазывал грязь по лицу, почти плакал. Я тебя понимала — новый костюм, который привез тебе отчим из города. Праздничный, который ты надел на важную контрольную — он был испорчен. Разорвался один рукав, другой был безнадежно испачкан, возле лужи лежала выдранная с мясом пуговица…

Сашка открыл твой ранец и высыпал прямо к грязь линейку, ручки, карандаш… и листок с оценками, который должны были подписать твои родители.

— Ты видела.

— Видела и слышала. Как Андрей крикнул, чтобы ты не смел помогать оборванке. Как Левка пнул тебя в грудь, и ты закашлялся, повалившись в лужу. Как Мишка схватил тебя за волосы, ударив коленом в грудь. И я не выдержала, убежала…

— Зря убежала, — зло прошипел Коля. — Я озверел. Выкупал Сашку в той же луже, вмазал Мишке так, что он едва зубы насобирал, а потом… потом они все удрали. Представляешь? Они удрали! С криком «псих!» Псих, я и был психом. Смотрел на свою одежду и думал, а что будет, когда ты меня таким увидишь? Думал, что опять разревешься, будешь говорить девчоночьи глупости, ныть… Я побежал переодеваться. Думал только о тебе!

Проскользнул в сарай, натянул на себя рабочую робу и ждал до вечера у ручья.

— А я не пришла… я пришла к тебе домой…

— Почему не постучала в окно? Я бы вышел…

— Я стучала, но тебя не было. Тогда я прокралась к окну в общую комнату и увидела… как отчим отхаживает тебя ремнем. Мне было так больно, стыдно. Ведь все это из-за меня, не понимаешь, по моей вине! А твой старший брат прошипел тогда еще: «И все это Алинка». Оттащил от тебя отчима… Что он сказал? «Убьешь же, слышишь, убьешь дурака!» Ты сидел в углу, дрожал от страха, натягивал разорванные штаны…

— Димку послушала! Глупая моя! Димка ж потом первый к твоему дому ходил, хотел твоего батю образумить, а вас уже не было…

— Я плакала… бежала домой, как безумная. Влетела на сеновал, и все выла, выла, выла… целую ночь. А потом, когда начало светать, я увидела ту веревку.

— Алина!

— Петлю… а под ней табурет.

— Алинка, ты же шутишь!

— Я всунула в нее голову…

Воцарилась тишина… Я уже не смотрела ни на мужа, ни на дочь, а лишь собиралась словами. Вспомнила, как пахло тогда гниющее сено, как шумел по крыше дождь, и капли через прохудившуюся крышу капали мне на волосы. Одна скатилась по щеке, как слеза, своих слез у меня уже не было. А потом, потом я как одурела. Взобралась на табуретку, сунула голову в петлю….