Мишень - [56]

— Свидание?

— Может, поцелуешь меня?

Вот. Наконец-то. Он улыбнулся. Хотя получившаяся гримаса была похожа больше на ухмылку. Киллиан уверенно прошел в гостиную.

— Хотел убедиться, что ты не натворила глупостей.

— Польщена. Хочешь чай или кофе?

— Нет.

— Полно же, — возразила она. — Ты же так много общаешься со своим восточным другом, должен понимать, что в гостях не отказываются от угощения. А я многое для тебя приготовила.

Анна привычным движением отбросила массу волос назад, радуясь, что собрала их. По меньшей мере, они не лезли в глаза. Внутри нарастало торжество. Чтобы ни привело его сюда — он здесь. Он рядом, при желании она сможет прикоснуться к нему. А если постараться, то сегодня она почувствует вкус его поцелуя. И пусть она ведет себя как глупая смертная женщина, это предвкушение ни с чем нельзя было перепутать. Анна с трудом сдерживала себя, чтобы не пуститься в пляс. Ей хотелось кричать от восторга, но желание до конца сохранить лицо в итоге взяло верх. Незнакомка, не дождавшись ответа, отправилась на кухню, где почти с любовью приготовила крепкий чай, поставила чашки, чайник и вазочку с печеньем на поднос и вернулась в гостиную. Киллиан сидел в кресле с какой-то книгой в руках.

— Приятно, — констатировал он, принимая чашку. — Ты не похожа на больную.

— Я же сказала тебе. Мне скучно. Хотелось развеяться.

— Женская логика. Лучшее время, чтобы оторваться? Именно в тот миг, когда твоя жизнь висит на волоске.

— Женскую логику воспевают в песнях, а мужская считается эталоном, — начала она, опускаясь напротив, сложила ноги и откинулась в кресле, стараясь сохранять независимый вид. — Только вот твою я так и не понимаю. Причинно-следственные связи не ясны, Первый Советник. Ты выгнал меня. Потом сам позвонил. А сейчас пришел. Я слишком женщина, чтобы не замечать перемен в твоем отношении ко мне. Может, ты передумал? Или твой друг поделился чем-то таким, что заставило тебя прийти?

— Например?

— Ты не споришь, — удовлетворенно отметила Анна. — Это уже хорошо. Например? В свое время мы прекрасно провели время вдвоем.

— Уверена, что хочешь, чтобы я это знал?

Она нахмурилась.

— Киллиан, не будь снобом. Это же просто секс.

— Вот как.

Она опустился чашечку на поднос.

— У меня есть для тебя подарок.

— Если это красивое нижнее белье, можешь не демонстрировать.

— Зря ты так.

Анна вышла из комнаты, не понимая, что берет верх: злость, отчаяние, вожделение или предвкушение. Она шла в мастерскую, по памяти воссоздавая позу, в которой сидел гость. Изгиб бровей, наклон головы, полуулыбку четко очерченных губ, тонкие пальцы, пепельно-седые волосы, бездонные пропасти глаз. Ему удивительно шло черное. Шелковая рубашка казалась призраком из прошлого, и не подошла бы Эдварду Бергу, но идеально подчеркивала особенности внешности Киллиана. Брюки, ремень, дорогие часы на запястье. Ничего лишнего. Образ цельный, собранный и… прекрасный. Так часто описывают главных героев любовных романов. Только всем персонажам не хватит одного — глубины — чтобы приблизиться к образу Первого Советника. И теперь уже портрет казался глупой идеей — она не смогла отразить и десятой части того, что видела в нем. Но пускай… По меньшей мере это был порыв, а порывы не нужно сдерживать.

Собственная квартира казалась ей сетью лабиринтов. Необходимость пересекать пространство, отдаляясь от объекта страсти, приносило почти сверхъестественную боль. Она чуть ли не бегом добралась до мастерской. Схватила портрет и вернулась обратно. Постояла на пороге, чтобы восстановить слегка сбившееся дыхание. И вошла в гостиную, стараясь не обращать внимания на то, как сильно бьется ее сердце.

Киллиан поднял голову. Он успел отставить чашку и снова взять в руки книгу. Черт, и правда. Как же ему идет черный цвет! Чуть смугловатая кожа не бледнеет на его фоне. Он подчеркивает глубину глаз и серебро волос. Анна улыбалась, глядя на него. Он слегка нахмурился, но молчал, ожидая, что она скажет. Незнакомка молча протянула ему свою работу.

О, этот миг. Как он отреагирует? Скользнет равнодушным взглядом? Обрадуется? Удивится? Разозлится?

Киллиан принял портрет. В его глазах на мгновение отразилось непонимание, потом — тепло. Анна была готова запрыгать от радости. Она чувствовала себя так, будто стала Олимпийской чемпионкой. Огромная победа — его одобрение.

— Ты хорошо рисуешь.

— Спасибо. Это тебе.

— Даришь мне мой портрет. Символично. — Он положил картину на стол. — Благодарю.

— Так зачем ты пришел?

— Какой ответ тебе больше понравится?

— Правдивый.

— Это вряд ли. Скажи, Анна, почему ты, вопреки советам, собралась уехать? Ты действительно не понимаешь, что происходит, или таким нехитрым способом пытаешься лишний раз привлечь к себе внимание?

— Фу, как грубо.

— Ролан поставлен в такие условия, что будет охотиться за тобой.

— У меня нет оснований тебе верить, Киллиан.

Она разозлилась. Вместо того, чтобы стащить с нее комбинезон и самозабвенно предаться страсти, он говорит о Ролане и пытается выставить ее непослушной девчонкой! Ну что за бред? Анна сорвалась с места и, не успев подумать о том, что собирается делать, опустилась перед ним на колени. Она встала около его кресла, положила руки ему на грудь и потянулась вперед. Киллиан предупредил ее движение, выпрямившись.