Мишень - [16]

Дура. Ради чего все это?

Сомнения были выгнаны так же скоро, как и закрались в сознание. Анна перевела дыхание и улыбнулась своему отражению в зеркале. Каратель Винсент идиот. Ролан никогда не стал бы причинять ей неприятности. Он подарил ей дом родителей! Как можно делать такие подарки и желать убить? Конечно, она никогда не испытывала к суровому Незнакомцу теплых чувств и искренне не понимала Клариссу, связавшую с ним свою жизнь, но он всегда держал данное слово. И не перебегал с места на место, как Морана. Анна рассмеялась. Все-таки игра становилась веселее день ото дня. Она сильна и прекрасна как никогда. Вряд ли хоть кто-то сможет испортить ей удовольствие от игры. Даже если очень постарается.

Ах, Винсент, почему ты используешь свой кинжал не по назначению? Ведь можно было так повеселиться! Забыться в объятиях друг друга до утра, не растрачивая энергию попусту. Ведь можно было вновь пройтись по лезвию, переступить порог, забраться за грань запретного. Тебя же это заводит: Незнакомка и Каратель. Тебя же держит не память о девочке из розового сада. Тебя держит запрет. И ты пойдешь на что угодно, лишь бы его нарушить.

Анна знала, что права. И была абсолютно уверена в своей полной и безоговорочной победе над существом, посмевшим попытаться навязать ей свои правила игры. Бьет по больному. Манипулирует. И при этом он приполз к ней на коленях. «Не мучай меня, Аннет». Ради таких моментов стоит начинать любую игру! И потом он понял, как нужно себя вести, понял, что она ждала от него — и дал ровно то, что она хотела. Ах, мужчины, ну почему их надо так пинать, чтобы они поняли, что женщина хочет всего лишь видеть рядом с собой мужчину, а не маленького мальчика, боящегося собственной тени! Но ничего… они быстро учатся.

Набросив на плечи шубу, она взяла ключи от машины и, бросив прощальный взгляд в зеркало, висевшее в просторной прихожей, поняла, что неотразима. К черту Винсента и его игры. Ее ждало нечто поинтереснее. Что ж, Киллиан, раз ты не хочешь говорить по телефону, придется поговорить лицом к лицу. И кто знает, чем закончится подобный разговор.

* * *

До дома, где жил Каратель, Незнакомка добралась чуть меньше чем за час. Пробки, вновь разыгравшаяся метель (то ли дождь со снегом, то ли снег с дождем), редкие прохожие, тщетно пытающиеся укрыться от непогоды. Скорость вопреки всему. И мысли. О Винсенте, об Эдуарде, о том, как нелепо ей помешали довести начатое до логического конца. Анна не сразу узнала женщину, которая вмешалась, и не позволила закончить с Эдиком и его любовью раз и навсегда. Кто мог подумать, что давно свободному существу, древнему и сильному, такому как Авирона, будет не наплевать на смертного мальчишку? К счастью для них обоих, Авирона не стала преследовать Незнакомку, а Незнакомка не попыталась прогнать Авирону. В итоге Эдуард жив и даже не напуган. Возможно, он не помнит, что произошло. Пусть Винсент покудахчет над ним. Всяко полезнее самоистязания и тоски по прошлому.

Анна оказала им услугу. Такие смешные прислужники Равновесия, не видят дальше собственного носа. Как все линейно в их мире. Как все просто и сложно. Скучно.

Она остановила автомобиль и запрокинула голову в бесплотной попытке увидеть окна квартиры Киллиана. Конечно, с земли это невозможно. Но чутье подсказывало: он дома. Он один. Один? И что, черт побери, тогда происходит?

Консьерж не смог задать ни одного вопроса: взгляда Незнакомки хватило, чтобы он пропустил ее без лишних слов. На самый верхний этаж, под крышу. Пентхауз. Есть в этом что-то символическое. В Храме Киллиан сидел в самой глубокой дыре, в Треверберге предпочел забраться повыше. Устал от тьмы и мрака? Или понимает, что в этом городе только высота спасает от незваных гостей? Как бы там ни было, Анна с минуту стояла у его двери, глядя на нее и не решаясь постучать. Конечно, она могла бы войти и так — он не стал тратить силы и ставить защитные заклинания. Или снял их к ее приходу? Хотя скорее просто не заморачивался на этот счет. Да и кто посмеет нарушить покой пяти тысячелетнего существа, которое прошло и Реформу, и войны, смену темных вех… Он знает о мирах больше кого бы то ни было. Так чего ему бояться?

Анну притягивала эта независимая сила, мощная, древняя, чистая. Таких, как Киллиан, почти не осталось. Если не считать несколько старейших членов Ордена и Дуату.

Как же хотелось к нему прикоснуться…

Дверь открылась за долю секунды до того, как Незнакомка постучала. Киллиан стоял на пороге. Чересчур высокий, как всегда, собранный и отчужденный. Невыносимо красивый. Она замерла, загипнотизированная взглядом его жгуче-черных глаз. Тот редкий цвет, когда зрачок неразличим, придавая взгляду жуткое выражение. Ощущение, что в них нет дна. Это две пропасти, темные, мрачные, притягательные. Четко вычерченное лицо. Легкая щетина (дань образу Эдварда Берга), черные брови, слегка изогнутые. Как контрастно это смотрится с волосами, почему-то принявшими серебристо-седой цвет. Анна знала, раньше у Киллиана были совершенно белые волосы. А теперь в них добавило стали. Что с ним произошло? На нем были узкие брюки благородного темно-синего цвета и светло-серая рубашка, еле ощутимо мерцающая в приглушенном свете ламп, пара верхних пуговиц расстегнута. Он или пришел откуда-то, или куда-то собирался.