Мишень для левши - [82]

– Вы уже сделали это, – засмеялся Эгль.

– Неужели? – удивился Лемех. – Ах да, я все время забываю. И каким же образом?

– Путем отказа от геометрии Римана, столь любимой немецкими физиками, – пояснил Хэвисайд.

– Интересно, интересно! – заторопился Лемех. – Вы не могли бы рассказать подробнее?

– К сожалению, нет, – развел руками англичанин. – В обзорной статье не было расчетов. Поэтому мы обратились лично к вам.

– Но почему ко мне, к Лемеху из семьдесят первого года? – удивился Лемех. – Не проще было бы нырнуть в восемьдесят шестой год и пригласить, так сказать, самого автора?

– Резонно, – согласился Эгль. – Но невыполнимо. Выяснилось, что этот год обладает повышенной неустойчивостью. Таких временных точек обнаружено уже около десятка. В них даже легкое вмешательство может круто изменить будущее Земли.

– Хорошенькое дело, – нахмурился Лемех. – Похищение вы называете легким вмешательством?

– Это не просто похищение, – возразил Эгль. – Мы создаем копию, которая остается на Земле и живет рутинной жизнью.

– Час от часу не легче! – рассердился Лемех. – Вы хотите сказать, что в моем кабинете сейчас хозяйничает моя копия?

– Верно, – согласился Эгль. – Но я должен доложить, что это очень хорошая копия, поскольку для ее создания мы используем свои методы. Это не клонирование, где неизбежны мутации. В нашем случае ваш двойник – это вы сами, каким были за долю секунды до начала копирования.

– Кажется, я понимаю, – пробормотал Лемех. – Вы как бы отправляетесь за моим двойником в ближайшее прошлое, причем разница во времени настолько мала, что никто ничего не замечает.

– Можно сказать и так, – кивнул Эгль. – Хотя энергетически нам выгоднее приостановить ход вашего личного времени, пропустив окружающий мир вперед. Результат будет аналогичен.

– Не могу согласиться, – запротестовал Лемех. – Во втором случае мой двойник будет старше меня на микросекунду!

– Именно поэтому мы считаем, что вы настоящий Лемех, – улыбнулся Хэвисайд. – А в Москве остался ваш двойник, который старше вас на микросекунду.

– Хорошо, – смягчился Лемех. – Но я не вижу причин для катаклизмов. Если подмена произошла так быстро, что никто не заметил, то каким образом может измениться ход событий? Или вы имеете в виду нечто другое?

Хэвисайд в замешательстве достал из кармана трубку. Набив ее душистым табаком, он закурил.

– С вами, профессор, приятно иметь дело, – сказал он, окутавшись облаком ароматного дыма. – Вы все схватываете на лету. Конечно же, под катаклизмом мы имели в виду не социальный психоз или иную реакцию общественного мнения, которой не трудно управлять. Это дело политиков, а им не нужны резкие перемены.

– Тогда что вас беспокоит? – спросил Лемех.

– Ваш мир, коллега, очень устойчив. У вас гравитация практически равна инерции.

– Вы хотите сказать, что в вашей Вселенной не так?

– Вот именно, – ответил англичанин. – Разница в структуре привела к катастрофе. Каждое утро, наблюдая расширение диска Сола, мы спрашиваем у себя, сколько дней осталось до конца.

– Понимаю, – кивнул Лемех. – Вы хотите остановить процесс.

– У нас имеются все возможности, – подтвердил Эгль.

– Почти все, – поправил его Хэвисайд. – Нам не хватает настоящей теории гравитации.

– И где вы ее возьмете? – воскликнул Лемех. – Ах да, что же я говорю! Надо полагать, группа Кари отправлена за этой работой?

– Совершенно верно, – подтвердил Эгль.

– А как же развилка? – спросил Лемех. – Я не считал бы похищение секретного документа легким вмешательством. Представляете, какой шум поднимется, когда узнают, что работа исчезла?

– Профессор, – рассмеялся Эгль, – за кого вы нас принимаете? Мы знаем, что в марте 1986 года вы отказались передать результаты заокеанским коллегам, несмотря на прямое указание сверху. Вы пересняли статью, копию спрятали в надежном месте. Кари должен найти документ.

– Шпионаж! – ахнул Лемех.

– Разведка! – поправил Эгль.

– Действительно, – заторопился Хэвисайд. – Не будем, дорогой профессор, влезать в дебри софистики. И потом, разве вам не интересно прочитать свою же работу?

– Конечно, – смутился Лемех. – Ведь при этом репутация двойника не пострадает?

– Надеюсь, что так, – вздохнул Хэвисайд.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Лемех.

– Видите ли, профессор, – засуетился англичанин, перекладывая на столе какие-то бумажки. – Пролонгация вашего ответвления, возникшего после отъезда, показала, что побег событий обрывается сразу после узловой точки.

– О чем вы? – нахмурился Лемех. – Говорите яснее.

– Понимаете, – замялся Хэвисайд. – «Красная Стрела», этот поезд, на котором вы ехали. Случилось столкновение, катастрофа. Грузовик застрял на переезде, а поезд уже разогнался. Машинист ничего не смог сделать. Половина состава рухнула под откос. Это был бензовоз, восемь тонн высокооктанового топлива. Три первых вагона мгновенно вспыхнули, как свечки. Никого спасти не удалось. Вы ехали во втором. Извините…

В комнате наступила тишина, прерываемая шелестом большого вентилятора под потолком.

– Теперь ясно, – прервал молчание Лемех, – почему вы не могли взять меня из этого года или позже. Меня там уже нет. Просто бред какой-то!