Мишель так и не понял, что больше возмущало повара — что его ударили по голове или что кастрюля на плите не держится?
Мальчик объяснил, зачем пришел и что ему посоветовал лейтенант Рансье, и кок тут же напустил на себя загадочный вид.
У меня есть кое-что получше, — сказал он. — Уж я знаю, как бороться с занозами и колючками. Сами увидите!
Олив достал из аптечки пачку ваты, бинты, пластырь, а затем, затаив дыхание, словно демонстрируя некую драгоценность или, по крайней мере, невероятный деликатес, показал мальчику небольшую баночку с густой черной мазью.
Благодарить меня будете!
Усадив мальчика на стол, кок обмазал ему ступни мазью, от которой сильно пахло мылом.
К вечеру не останется ни единой занозы! Это я вам говорю!
На обматывание ног Мишеля у него ушла вся пачка ваты, две упаковки бинта и целый рулон лейкопластыря.
На случай, если удастся все же уговорить помощника капитана начать поиски, мальчик попросил кока еще и перевязать потуже запястье — оно не было сломано, как показалось ему сначала, но болело очень сильно. Щедрый Олив не пожалел еще одной изрядной порции ваты и пачки бинта. Потом он принес резиновые сапоги с короткими голенищами; Мишель тем временем обрезал разорванные штанины джинсов выше колен. Сапоги оказались довольно тяжелыми, зато ходить теперь было совсем не больно.
Ну! Что я говорил? — Кок так и сиял. — Это моя мазь начинает действовать!
Мишель поблагодарил добряка и отправился в капитанскую рубку. Лейтенант Порьон и в самом деле был здесь. Он был бледен — трудно сказать от чего: то ли от волнения, то ли от угрызений совести…
А, это вы, мсье Терэ? — буркнул первый помощник. — Недолго же вы проспали. В вашем-то возрасте, да после таких трудов…
Я очень беспокоюсь за брата, лейтенант, — ответил Мишель.
Поверьте, я тоже за него тревожусь, и за беднягу Тревье тоже, и за капитана… Но пока…
Я пришел именно по этому поводу, — не отступал Мишель.
Так… И что же вы хотите мне сказать?
Мне кажется, если мы будем слишком долго ждать, пираты от нас улизнут.
Если они уже этого не сделали! Но, к сожалению, сейчас мы бессильны.
У Мишеля потемнело в глазах. Решительно, этот человек, прячущийся за букву закона, чтобы оправдать свое бездействие — а может быть, чтобы защитить сообщников, — обладал удивительным даром выводить его из себя.
Но ведь мы можем сами отправиться на остров Майадеро! Хотя бы чтобы посмотреть, что там происходит!
Бледное лицо офицера вспыхнуло, глаза гневно сверкнули.
Господин Терэ, до возвращения капитана я, как старший по званию и первый помощник по должности, принял на себя командование судном. Я служу на флоте уже тридцать три года и не нуждаюсь ни в чьих советах и рекомендациях, особенно если они исходят от несовершеннолетних юнцов. Я принял меры, которые считаю в данной ситуации единственно правильными. Нравится вам это или нет, но подчиниться придется. И больше я с вами ничего обсуждать не собираюсь. До свидания, господин Терэ!
Мишель еле выдавил из себя "до свидания" и выскочил из рубки; на глазах у него выступили злые слезы. Мальчик до боли сжал кулаки.
На лестнице он чуть не сшиб загорелого матроса лет тридцати, занимавшегося уборкой.
Привет! — произнес тот. — Что это вы там рассказывали про то, что ночью-то случилось? Они, говорят, про вас забыли? Я просто поверить во все это не могу! На Рождество десять лет будет, как я шатаюсь по морям, но такого сроду не слышал, ей-богу!
Охотно верю, — ответил Мишель. Из-за сильного акцента моряка мальчик с трудом разбирал его живописную речь.
Я уж не говорю о капитане — вот кому не повезло! Первый рейс, и надо же… Теперь уж точно твердить начнут, что на нем морское проклятье! Он уже не первый раз прокалывается!
Мишелю приходилось слышать о суеверности моряков, многие из которых считали, что корабли, как и людей, может преследовать рок.
— Неужели вы верите в проклятья? — спросил он.
Матрос немного смутился, постоял, опершись на свою швабру, потер лоб.
Верю, не верю… так сразу не скажешь! Но, откровенно говоря, я бы соврал, если бы заявил, что ни во что такое не верю.
Матрос замолчал, покачивая головой. Мишель попрощался с ним и снова спустился на палубу. Разглагольствования моряка несколько отвлекли его от мыслей о Даниеле.
"Наверное, они забрали его как заложника, — думал мальчик. — Но как он попался?"
Мишель вспомнил жизнерадостное, добродушное лицо лейтенанта Тревье.
"Почему еще вчера лейтенант Порьон намекал, что не доверяет ему?"
Мишель вынужден был признать, что если уж искать сообщника пиратов среди команды корабля, то радист на эту роль отлично подходит. Конечно, не исключено, что пилот самолета просто очень хорошо знал курс "Бура", его скорость и время отплытия, а потому легко нашел судно в морских просторах. Но еще проще представить, что время от времени с корабля посылались сигналы, по которым и ориентировался пилот. Правда, потерпевшие крушение заявили, что у них на самолете рации не было, но они могли сказать это специально, чтобы отвести подозрения от сообщника.
Мишель завернул за угол мостика и, повинуясь безотчетному порыву, шагнул в каюту радиста.
"А вдруг удастся обнаружить какую-нибудь улику?" — думал он, открывая дверь.
