Мишель Фуко в Долине Смерти. Как великий французский философ триповал в Калифорнии - [38]

— Как это связано с обязательствами, которые существуют между нами?

— Из некого центра обязательности отношения должны развиваться во разных направлениях.

— Именно так вы и живете?

— Я пытаюсь. Когда мы жили вместе, главной проблемой для меня и моего любовника был телефон. В конце концов мы получили соседние квартиры, соединенные дверью. Теперь у нас есть собственные телефоны в наших отдельных пространствах.

— Как вы думаете, история взаимоотношений типа господин/раб может как-то сказаться на нас сегодня? — спросил я Фуко.

— Конечно, еще как, — ответил он. — Вспомните Мариво, что касается этого.

— Мариво? Мне не приходит на ум ничего, связанного с ним на эту тему, — признался я.

— «Остров рабов»! — рьяно вклинился в наш разговор Майкл.

— Да, вот именно! — сказал Фуко. — Мариво показывает просто восхитительным образом, какое удовольствие получает раб, когда у него хороший господин. Господа хотят стать рабами. Они пробуют делать это.

Когда Фуко собирал свои вещи, готовясь к отъезду, я спросил его, что ему понравилось больше всего после того, как мы вернулись из нашего путешествия в Зазеркалье.

— Утро в горах, — ответил он. — Особенно экскурсия с молодыми людьми из Медвежьего каньона.

— Мы пришлем вам чек на пятьсот долларов за ваши выступления в Клермонте, — уверил я Фуко.

— Но вы и так дали мне очень многое, — сказал он тихо.

— Ваш гонорар уже вычли из средств, отпущенных на программу «Европейские исследования», — сказал я.

— То есть, не возьми я их, это стало бы напрасной тратой денег, — заметил Фуко.

— Точно.

— Вы живете в раю.

— При мысли о бездарном руководстве в этом дрянном университете, он может стать потерянным раем для нас, — ответил я. — В любом случае, я собираюсь и далее поднимать вопрос о том, что роль преподавателя должна измениться. В результате определенных событий, благодаря вашим книгам и поскольку мне удалось подняться на новую ступень в собственном развитии, мое общение со студентами стало более тесным и в ряде случаев приобрело даже близкий характер. Я не прячу мою личную жизнь и убеждения от них и стараюсь любыми способами связать мою жизнь с моей преподавательской деятельностью.

— Да, — ответил Фуко, — это единственный путь.

— Я бы назвал его греческим, — сказал я.

— Да, — согласился Фуко, — он греческий.

— Когда вы собираетесь назад в Париж? — поинтересовался Дэвид.

— Через несколько недель.

— Напрямую?

— Нет, я остановлюсь в Нью-Йорке на несколько дней.

— Вам очень нравится Нью-Йорк? — продолжил Дэвид.

— Да, это город из городов.

— Что вам особенно нравится в нем?

— В Нью-Йорке есть возможность стать безликим, раствориться среди других. Вы можете получать еду из автоматов, просто класть деньги и забирать ее, не контактируя ни с одним человеком.

— Вы останавливаетесь в отелях? — поинтересовался Майкл.

— Да, я стараюсь останавливаться в тех из них, которые допускают максимально возможную анонимность. Мне нравятся отели, в которых создается ощущение, что вы могли бы находиться где угодно в мире.

— Когда вы сможете вернуться и посетить нас снова? — спросил Дэвид Фуко.

— Вместо того чтобы останавливаться в Нью-Йорке на пути назад в Париж, я мог бы приехать сюда на два дня. Я хотел бы провести какое-то время с Дэвидом в горах.

— Прекрасная идея, — воскликнул Дэвид. Мы с Майклом поддержали его.

МЫ ПРОШЛИ В ЗАЛ ОЖИДАНИЯ и оставались там, пока не объявили посадку на самолет.

— Когда вы вернетесь, — сказал я Фуко, — не могли бы вы появиться в телесериале, который я делаю для местной станции Си-Би-Эс? Он называется «Клермонтский коллоквиум», и я хотел бы начать мой сегмент с интервью с вами.

Он согласился, хотя и с неохотой.

— Я готов оказать вам любую помощь, — сказал он.

— Вы часто появляетесь на телевидении во Франции? — поинтересовался Майкл.

— Власти не позволят мне этого. Они могут дать передачу, касающуюся какой-нибудь невинной темы, типа диалога о книге или по эзотерической тематике, связанной со школьной программой. Я уже занимался и тем, и другим. Но говорить о тюрьмах или политике, или о чем-то похожем — ни единого шанса. Французская система власти тщательно охраняет доступ к средствам массовой информации, — ответил Фуко.

— Что вы думаете об американском телевидении? — спросил его Майкл.

— Моральная проповедь! На американском телевидении особенно. Люди просто играют роли, стараясь доставить удовольствие зрителям. Но оно интересно с той точки зрения, что позволяет вам понять их проблемы. Я видел эпизод одной мыльной оперы, где некая леди делает подтяжку лица, надеясь произвести впечатление на мужа. Все ее друзья восхищаются, как она похорошела. Но муж не замечает никаких изменений, и она ужасно разочарована.

— Так не было во времена моего детства, — сказал Майкл. — Я воспитан на сериалах «Наша мисс Брукс», «За гранью возможного», «Затерянные в космосе», «Гамби» и многих других. Не говоря уже о фильмах для полуночников.

— У вас не создается ощущения, что вы играете роль, когда вы находитесь на телевидении? — поинтересовался Дэвид.

— Да. Что меня принуждают делать это. Я чувствовал себя подобным образом, когда у меня брали интервью вместе с Ноамом Хомским. Он очень доброжелательный человек, но нас заставляли исполнять роли, в довершение всему оказавшиеся абсолютно неверными.