Мишель Фуко в Долине Смерти. Как великий французский философ триповал в Калифорнии - [16]

— Симеон и я познакомились как раз в бане, — сказал Майкл Фуко. Мы все посмеялись по этому поводу.

— В спортивном клубе на Третьей улице, — добавил Майкл. — Мы болтали несколько часов в одном из темных кабинетов и занимались сексом, даже не видя друг друга. Мы нарушили табу относительно разговоров. В довершение всего, говорили о музыке. Шопене и Рахманинове, Поллини и Микеланджели. Симеон тоже пианист, вы же знаете, мы не могли ничего поделать с собой. В конце концов, все остальные повылезали из своих углов и ушли раздраженные.

— Замечательно! — воскликнул Мишель и рассмеялся от всего сердца. — И когда это произошло?

— За несколько дней до прошлого Дня благодарения, — сообщил ему Майкл и изобразил крик индейки, в то время как мы рассмеялись снова.

— У меня есть вопросы к вам с тех пор, как я в Ирвайне прослушал вашу лекцию о маструбации, — продолжил Майкл. — Вы мастурбируете?

— Конечно, — ответил Фуко, не колеблясь.

— Вероятно, не так много, как Симеон, — добавил Майкл.

— Кто бы говорил, — буркнул я.

— По-вашему, мы не слишком злоупотребляем этим делом? — спросил Майкл жалобно.

— Это нормально, если у вас есть время, — заявил Фуко сурово, а потом он рассмеялся, как если бы мы были маленькими мальчиками, игравшими в доктора на заднем сиденье машины. Солнце светило все интенсивнее, и я дал ему солнечные очки с широкой белой оправой. Я сказал ему, что в них он выглядит как дитя Коджака и Элтона Джона. Он пришел в восторг.

Я спросил Мишеля, не состоял ли он в родстве с Фуко, которого Фрейд упомянул в списке ссылочной литературы к своей книге «Толкование сновидений», или с тем Фуко, который усовершенствовал маятник.

— Нет, — ответил он. — Я ненавидел моего отца. Он был врачом, но не имел никакого отношения к человеку, упомянутому Фрейдом. Фуко обычная фамилия во Франции, такая как Смит в Штатах.

— Каким вы были в детстве, Мишель? Развитым не по годам, проводившим много времени за учебой, производившим впечатление на учителей?

— Вряд ли. Я проводил большую часть времени, если использовать одно из ваших американских выражений, за сараем. Я был из тех, кого называют малолетними преступниками. Мой отец пытался призвать меня к порядку и наказывал. Он забрал меня из обычной школы и поместил в католическую с самыми строгими правилами, какую только ему удалось найти. Мой отец был тираном, — сказал Фуко.

— А что относительно вашей матери? — спросил Майкл.

— Я проводил с ней три недели в году. И никогда по ней не скучал, — ответил Мишель. — Обычно летом.

— У вас есть братья и сестры? — продолжил я.

— По одному каждого.

— Вы проводите много времени с вашим братом?

— Нет, я общаюсь с ним, возможно, раз или два в месяц.

МЫ ДОЕХАЛИ ДО Грин-Эйкр, маленького городка, расположенного прямо у «Сумеречной зоны». Майкл резко прервал наш разговор, буркнув:

— S’il vous plaît, un moment, j’entends l’appel de la Nature[6].

Мишель рассмеялся громко, вероятно от облегчения, поскольку это избавило его от продолжения тяжелого разговора.

Мы вылезли из машины навстречу полуденному зною. Воздух пустыни был неподвижен и горяч, как пепел на дне трубки, которую Майкл загасил предусмотрительно, перехватив взгляд офицера полиции, флиртовавшего с оператором станции техобслуживания. Мы сполоснули лица холодной водой и выпили апельсинового сока, достав его из стоявшей в багажнике сумки-холодильника.

Когда мы собрались продолжить путь, Мишель захотел поехать сзади, где в своих солнечных очках он напоминал пришельца из космоса. Он сидел молча, изучая пустынный пейзаж, тогда как мы с Майклом оживленно болтали о Карлхайнце Штокхаузене и его произведении «Строй».

Мы решили устроить пикник с видом на Панаминт-Вэлли, долину, расположенную по соседству с Долиной Смерти и всего в нескольких часах езды от нее. Около Оланча мы повернули направо на шоссе 190 и пересекли то, что когда-то было дном озера Оуэнса, а достигнув хребта Панаминт, свернули на узкую грязную дорогу, ведущую к обзорной площадке Фаве-Кроули-Пойнт, откуда северная часть долины Панаминт-Вэлли виднелась как на ладони. Оттуда мы могли видеть место, где жила «Семья» Мэнсона, и откуда они периодически отправлялись воевать с землеройными машинами, поскольку считали, что они разрушали столь прекрасный пейзаж.

Мы разложили покрывало посередине небольшого полукруглого утеса, нависавшего над подножием горы на высоте пять тысяч футов, и, пожалуй, идеально подходившего для орлиного гнезда. Фуко без толики страха сразу поспешил к самому его краю, чтобы, подставив лицо ветру, насладиться красотой, казалось, раскинувшихся до самого горизонта горных просторов. Как раз под ним широкая автострада, извиваясь змеей, спускалась в просторную долину. Фуко стоял неподвижно, с восхищением смотря на нагромождения валунов, заполонивших ее с северо-западной стороны. Я дал ему несколько разноцветных камешков в качестве сувениров из Панаминт-Вэлли. Он положил их на приборную панель машины и оставил там.

Спустя какое-то время мы все сидели, скрестив ноги, под летним солнцем. Майкл боялся, что Мишель из-за своей бритой головы может получить тепловой удар. Однако тот уверил его, что с этим не будет проблем. Майкл поинтересовался, почему он предпочитает ходить лысым, и Мишель ответил, смеясь, что со временем потерял слишком много волос и в конце концов подумал: «Черт побери, пожалуй, стоит сбрить все!» Мы ели антипасто, сердцевину пальмы и кислый хлеб. Судя по мине Фуко, ему понравилось калифорнийское вино, и во время всей трапезы его взгляд блуждал по долине, как у индейского лазутчика, высматривавшего врагов. Как обычно, он поел скромно.